— Андрей Сергеевич Беркут! Вы приговорены к смертной казни.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В соответствии с
возложенными на меня полномочиями я приведу приговор в исполнение
немедленно.
— А как же последнее желание? — спросил я, когда мне на голову
прилаживали стальной обруч с электродами.
— Это только в фильмах бывает, — оскалился ангел смерти. — Ну
или в Америке.
Я поморщился. Он прав, это — Россия, детка. Любимая немытая
Россия. Эх… Скучать буду… по березкам-матрешкам. Я хоть и “фашист”
отчасти по происхождению (родной дед пленный немец), но в душе
русский. И бухнуть могу как надо, чтобы мордой об стол… И сало
люблю, и крепкий мат уважаю, если к месту, конечно…
Начальник Центра подошел к пульту управления машины смерти.
Театрально положил руку на массивный рубильник. Его длинные белые,
как у вампира пальцы перебирали отполированную до блеска стальную
рукоять. А ему это определенно нравится…
— Покойтесь с миром, заключенный, Андрей Сергеевич Беркут! —
воскликнул палач и рванул рукоять вниз.
Ба-бах! Молния прошила окно и превратила зал в сплошную вспышку.
Мощный разряд пронизал мое тело и мозг вскипел. Душа вырвалась из
тела, и я увидел себя со стороны. Разряды электростула в купе с
ударом молнии превратили мое тело в уголек. Жаль… Хорошее было
тело, подкачанное… Картинка погасла. Я умер…
***
— Встать! — рявкнул конвойный.
Что за черт?! Я же умер… Посмертное дежавю? Я открыл глаза. Это был
не конвойный. Я лежу на каменном полу в полумраке вонючего
каземата, а какой-то ряженый бородач навис надо мной, брызгая
слюной. Испещренное шрамами и оспой его лицо исказилось
неподдельной злобой.
— Встать, раб! — рявкнул “Крюгер” и полоснул меня плетью.
Острая боль обожгла плечо. Твою мать, больно-то как! Значит, я еще
живой. Такое привидеться не может. Мучитель замахнулся вновь, я
выставил вперед руки, пытаясь перехватить плеть, но запястья
оказались закованы в ржавые… Наручники? Нет, это же кандалы. Цепи
на моих руках зазвенели, и плеть снова врезалась в тело.
— Погоди! — прокричал я. — Встаю уже!
Странный у меня голос, как у певца. А язык, на котором я это сказал
вообще басурманский. Откуда я его знаю? Из всех иностранных я знал
только английский, и то лишь одну фразу: фак ю...
Я вскочил на ноги, а мне в грудь уперлись два копья. Что за
черт?!