«Как только я подумал об
этом,
мои восторги тотчас же
остыли:
я понял, что хоть я и спас свою
жизнь,
но не спасся от несчастий, лишений
и ужасов.
Вся одежда моя промокла
насквозь,
а переодеться было не во
что.
У меня не было ни пищи, ни
пресной
воды, чтобы подкрепить свои
силы.
Какое будущее ожидало
меня?
Либо я умру от голода, либо
меня
растерзают лютые звери.»
Жизнь и удивительные
приключения
Робинзона Крузо
Почти неделю я жил надеждой, точнее
призраком надежды. С перерывами на еду и сон сутками торчал у
приборной панели в тщетной попытке обнаружить ответ на сигнал моего
маячка. С каждым днем вероятность удачи была все меньше. Постепенно
приходило осознание бессмысленности всего, что я делаю. А через две
недели мне до коликов осточертели сублимированные продукты,
хранящиеся на катере в грузовом отсеке. Да и шанс, что мой сигнал
засекут, стремительно приближался к нулю, причем, похоже, что с
отрицательной стороны. Пару дней я продолжал по инерции сидеть в
катере. Но желание что-то сделать ощущалось все острее. Словом, в
один прекрасный (или не очень прекрасный) день я вышел из катера и
вдохнул воздух нового мира.
Экипировался я для первого выхода по
полной: костюм из сверхпрочного пластика, который использовали
десантники. Костюм замечательно защищал не только от физического
воздействия, но и от температурных колебаний и радиации. Правда,
последнего не наблюдалось, потому шлем я оставил на катере. Взял я
и приличный огнестрел, пару ножей. На ноги надел удобные и мягкие
сапоги. В рюкзаке лежали комплект первой помощи из аптечного ящика,
продуктовый запас на сутки. Вообще-то я как раз рассчитывал, что
мне удастся раздобыть что-то съедобное к этому комплекту, но
сколько времени это займет, я не знал. Потому и подстраховался.
Каких-то особо мощных пушек у меня просто не было. Не было их и на
катере. Весь свой небогатый арсенал я и захватил. Была еще какая-то
здоровая железяка, типа древней сабли. Но ее я посчитал лишней - не
на бой же я собирался.
Мой катер застыл на более или менее
ровной площадке метров тридцати в диаметре в пятидесяти-шестидесяти
метрах от дна ущелья, упиравшейся в гору. От площадки ко дну имелся
вполне удобный спуск. Стены ущелья довольно густо поросли хвойными
деревьями. Между стенами было метров триста-пятьсот. «Смог же
втиснуться, молодец», – похвалил я себя. По дну ущелья бежал ручей.
К нему я и направился.