– А вы же говорили, Оля оставила после себя крестик и иконку на столе, когда…
– Да, купила вот сама себе… ой, беда, беда…
Марина вернулась мыслями в тот день.
***
– Не надо, Тамарочка, мама умерла.
Маленькая Лилька испуганно жалась к бабушке.
– Пойдем домой, пойдем, девонька…
Тамара Николаевна, предчувствуя непоправимое, крепко взяла Лильку за руку. С полными котомками они вернулись домой.
– Ваня, иди к Ольге сходи, проверь. Она нам не открыла.
Иван Иванович оделся. Пошел. У него был свой ключ от Ольгиной квартиры, для контроля. И для встреч. Маринка знала, но знала так, как будто бы это знание было о постороннем человеке, не об отце. Как будто прочитала о ком-то, что вот он так делал. И все. Знала и забыла.
Иван Иванович отпер дверь. Тихо. На кухне горит свет.
– Оля!
Тихо… тихо… жутко… сердце колотится… В комнате пусто. Кухня… поворот головы к…
– Твою ма-ать…
Отец подошел к запертой кухонной двери. Надо было открыть дверь. Как?
– Олька-а, дура-а, твою мать, – шептал Иван Иванович, от ужаса его глаза выкатились из орбит, он задыхался, его руки тряслись.
Дверь была с остекленным верхом, он увидел дочь сразу. Медленно потянул за ручку. Тяжело. Тело дочери упиралось спиной в дверь, голова оттягивала весом вперед. Оля сидела на коленях под ручкой кухонной двери, ее белую шею с нежной кожей обвивала бельевая веревка. Отец увидел тоненькую набухшую венку на Олином виске и задохнулся от отчаяния. Машинально, как выполняет задание солдат, он снял тело с двери, не думая, чье оно, положил его на пол, сел рядом. И замер. Сколько так сидел? Ни слез, ни мыслей.
– Бу-бух, бу-бух… – кричало сердце, – бу-бух, бу-бух, бу-…
Он с трудом встал. На кухонном столе лежали алюминиевый крестик и бумажная иконка. «Зачем это? Чье?» – Иван Иванович прошел в комнату. Оглядел все. Он набрал «ноль три».
***
– Маринка, семь месяцев прошло, Лильке надо сказать о матери. Думай давай, что говорить будешь, – Тамара Николаевна шмыгала носом и терла зареванные глаза.
Марина подошла к племяшке.
– Лилька, у меня подарок. Даже два. Мы сейчас поедем в одно место, а потом проколем тебе ушки. И самые настоящие золотые сережки наденем. А потом еще кое-что, сюрприз! Хочешь?
– Хочу! Хочу! – глаза Лильки загорелись. – Пойдем! А когда? А куда сначала пойдем?
– В лес поедем. Там, где цветов много, скамеечки есть посидеть.