(Кель – это Хрущев. «Плешивый».)
Приехали четыре милиционера и два грузчика. Сначала забрали всех свиней. Корову взять некуда было, сказали, что приедут завтра – я и увел ее в горы. Два месяца прятали от всех. Траву носили ей на себе – пять километров в горы. Одну остановку на автобусе и потом – в горы. И – спасли.
Ответ Насрэддина.
Насрэддин играет на дутаре и все время берет одну и ту же ноту. Его спрашивают:
– Насрэддин, почему ты все время берешь одну ноту? Посмотри, как другие играют, много разных нот…
– Они – ищут. А я уже нашел.
Ю. В. не случайно подчеркнул эти слова. Он ведь тоже искал «свою ноту».
Ашхабад. Парк. Вечер.
На «чертовом колесе» катаются директор парка Аббаев, главный бухгалтер ресторана – толстая баба, и еще двое из их компании. Все навеселе. Кричат хриплыми голосами. Посетители опасливо смотрят издали.
Фирюза. Аннамурад Мередов – директор, он же садовник, он же сторож дачи Литфонда, вернее, нескольких дач на одном участке. Ему лет 55. Сухой, очень худой, добродушный, старательный и работящий туркмен. Настоящий рабочий, сельский житель.
У него десять человек детей. Жена полная, медленно двигается, высокая, в длинном темно-вишневом туркменском платье «куйнак». Лицо усталое, несколько львиное, пыльно-коричневого оттенка, но руки, обнаженные до локтя, – молодые, сильные. Наверное, и тело ее, с большим животом, низкой тяжелой грудью, едва очерчиваемое под волнующимися складками куйнака, – еще сильно, полно жизни. Ей лет около 50. Старшие дети – дочери – уже замужем, живут отдельно. Сейчас с родителями живут семеро: три дочери и четыре сына.
Все немного помогают. Вечером две девочки поливали помидоры. Они вполголоса ссорились по-русски. Одного мальчика зовут Толя, самого младшего, пятилетнего – Дурды-Кули.
Аннамурад получал все время 60 рублей в месяц, с первого января этого года – 100 рублей. У него две коровы, куры. Коров он держит под горой, возле речки Фирюзинки. Без коров он пропал бы, – нечем кормить такую opaвy. Было очень тяжело, коров у всех отбирали. Приезжали на грузовике четыре милиционера, два рабочих и увозили коров. Платили – 70 рублей. Как жить? «Никогда, ни при царе, ни при ханах так не делали… руки свяжут и отбирают корову. Наши милиционеры предупреждали нас: завтра будем отбирать коров. Делайте, что хотите, угоняйте, убивайте. Мы угоняли в ущелье и несколько месяцев скрывали там. Но потом все же отняли. Я получал 60 рублей, жена 37 рублей. И девять человек детей. Жить невозможно с такой семьей. Я хотел уйти, но приехал ревизор из Москвы, старичок – уговорил подождать до осени.