Сомневаюсь, будто Вико понял, что произошло - он безразлично
переводил ничего не выражающий взгляд от подсвечника ко мне, и
обратно. Но, когда спустя несколько секунд пламя свечей разгорелось
как следует, мне показалось, что взгляд этот задержался на моем
лице и в нем промелькнуло нечто осмысленное. Хотя, скорее всего, в
пустых зрачках просто отразился огонь, придав некоторую
выразительность давно потухшим глазам.
Остаток службы я запомнила плохо - мой внезапный скандальный
поступок запоздало напугал меня же, и я тщетно пыталась унять
бьющееся сердце. Меня совершенно определенно обсуждали - и куда
более живо, чем поутру - но я не могла сосредоточиться и разобрать,
что именно обо мне говорили. Наверное, это было к лучшему.
Господин Гако не проронил ни слова, лишь смотрел на меня тяжелым
взглядом. Сдерживало его лишь присутствие большого количества
людей, да необходимость вежливо отвечать на замечания господина
Альмасио, который, согласно уговору, должен был вместе с сыном
нанести визит семье Эттани после службы, и посему вышел из храма
рука об руку с будущими родственниками.
Лишь переступив порог своего дома, Гако Эттани дал волю своему
гневу. Ни слова не говоря, он схватил меня за руку, вытащил в центр
гостиной и отвесил несколько звонких пощечин, посчитав, что гости
поймут причину подобной вспышки чувств и не осудят возмущенного
отца. Меня никогда раньше не били, но я, к своему удивлению, не
испугалась и даже не слишком огорчилась, хотя оплеухи оказались
весьма болезненными и из глаз моих брызнули слезы, тут же высохшие.
Чувства вновь куда-то исчезли, я наблюдала за происходящим словно
со стороны. Лицо мое было спокойным и безмятежным, что окончательно
разъярило отца.
- Невиданный позор! - выкрикнул господин Гако, побагровев. -
Женщина, носящая фамилию Эттани, позволила себе протянуть руку
бесчестному Брана! Прилюдно! Я знал, что от тебя, проклятое
ангарийское отродье, будут одни неприятности! Кой черт дернул меня
поддаться на шантаж этой старой ведьмы?! Как мне смотреть теперь
людям в глаза? Долгие годы я был врагом Брана, одним из немногих,
кто открыто заявлял о своей ненависти и презрении к этим подлым
людишкам! И что теперь? Существо, считающееся моей дочерью,
помогает ублюдку Вико! Ни одна благородная дама не удостоила бы
этого подонка взглядом, ни одна приличная женщина не допустила бы
подобной вольности - в присутствии стольких достойнейших
иллирийцев, без позволения отца подняться со скамьи во время
службы!.. За меньшее бесчестье отцы отправляли дочерей на тот свет
- любимых дочерей, что уж говорить о треклятом ангарийском отродье,
позорящем мою фамилию своим существованием!..