Еще интересным моментом было наличие населенных пунктов, хоть мы
и видели их издали, видели караваны идущие по дороге, ни в один из
них мы не зашли. Хотя, видя как плюется каждый встречный, завидя
наш караван, оно и не удивительно. Ведь после себя мы оставляли
кал, мочу и трупы. Гадить тоже приходилось на ходу. Хотя нет—нет,
но то начальник колонны, которого звали зара Видмус, при том, что
зара—это, по-видимому, дворянская приставка, то часть солдат со
счастливыми улыбками убывали по направлению к местным островкам
цивилизации. И возвращались, что характерно, довольными и с
продуктами как для себя, так и для нас. Рацион, кстати, менялся
ненадолго у всех, например, в котлах появились остатки костей с
мясом, за которые чуть ли не драки вспыхивали. Я хоть и понимал
важность питания, но брезгливость свою деть никуда не мог.
Толкаться за объедки было выше моих сил.
Все остальные две недели я делал самое важно что
мог—адаптировался. Я не комнатный цветок, хоть и не супер боевик.
Жизнь в не самом благополучном умирающем городке, служба в веселое
время в армии, да и занятия контактным видом спорта не делали меня
Ванпачменом, но и слабаком и серостью я точно никогда не был. Даже
эта идиотски закончившаяся работа была необходима для ипотеки на
большую и дорогую квартиру, которую я за три года почти выплатил.
Да и в командировки ездить разные приходилось. Ага. В ЦАР жд дороги
строить. И что я запомнил и уяснил на всю жизнь—нужно
адаптироваться. Везде есть как полные ушлепки, так и замечательные
люди, и если не получается быть одному, и тихо мирно решать свои
дела, нужно кооперироваться. Языки я знал плохо. Общаясь понемногу
с Руонмом, уяснил базовые вещи. Пить. Есть. Спать. Идти. Миска. Да,
в другой языковой среде новое воспринимается легче.
С Руонмом же я начал ходить за валежником. Таскать его в цепях
было такое себе удовольствие, но “черпак” наливал больше еды, также
позволял брать воду из поилок для животных. Не говоря уже о том,
что можно было собрать в лесу. Да, в сумерках, да, пару горстей,
но, судя по постоянно бросаемым после расковки трупов заключенных,
это была та малость, что позволяла выжить. Хотя мысли были всякие.
Из разряда сдохну здесь—вдруг очнусь там. Шляпа все это. Умирать не
хотелось. Я и так самоубийц презираю, так тут еще и сны
нарисовалась, о которых думать не хочется. По своей воле я точно не
умру.