— Почему именно Париж? Не Рим, не
Венеция, не Вена или Будапешт?
— Здесь классные ночные клубы.
Чёртовы очки. Почему-то мне кажется,
что он сейчас играет со мной.
— А в Будапеште я был.
— Вот как?
— Да. Работал. И в Праге. А почему ты
выбрала Париж? Просто ли потому, что тут сестра?
— Скажем так, это оказалось весомым
аргументом.
Он кивнул, принимая моё право на
недосказанность в ответе.
Рассеянный солнечный свет
вызолачивает старинную кладку домов на бульваре Сен-Жермен,
придавая окружающему миру теплоту и мягкость ренуаровских полотен.
Узкие улочки Латинского квартала дышат средневековьем. А вечный
полумрак и шершавый камень глухих стен Chat-qui-Peche почти
неслышно нашёптывают истории далёкого прошлого. Сестра затащила
меня сюда ещё в мой первый приезд, аргументируя тем, что я, как
кошатница, просто обязана побывать на улице кота-рыболова. И сейчас
я в свою очередь рассказываю легенду, давшую название этому месту.
О том, как когда-то, когда чёрные коты считались пособниками ведьм,
жил кот, любящий, ловить рыбу в Сене. И на этой же улице жил
католический священник. Однажды, когда кот возвращался с рыбалки,
подвыпившие студенты убили его, решив, что бедное животное
оборотень-священник. Священник после этого пропал. Студентов нашли
и казнили. Говорят, после казни священник появился вновь, а после
вернулся и кот.
— Месть кота и священника. А на самом
деле просто появились новые, — Кейн-Ши достаёт сигареты и
закуривает.
Аромат табака растворяется в воздухе.
Я чихаю. Этот засранец даже не спросил разрешения.
— Что? Айщ!
— У меня... аллергия... на табак, —
чувствуя, как начинает щекотать в носу и горле, пытаюсь объяснить
я. — Аллергия, понимаешь?
— А, чёрт! — он с раздражением
отбрасывает почти целую сигарету и машет рукой, разгоняя остатки
дыма.
Между нами возникает молчание. На
время. Пока я не прихожу в себя и не возвращаюсь к легенде, в
попытке нарушить возникшее между нами напряжение.
— А может быть, смерть тех студентов
была условием их возвращения.
— Веришь в мистику?
— В такую? Нет.
Мы преодолеваем последние метры
сумрака и оказываемся на набережной Сены. У стены сидит чёрный кот
и, щурясь, смотрит на нас. Я оглядываюсь назад, и мне на секунду
кажется, что в полумраке улицы скользнула тень сутаны.
От реки тянет сыростью. Мимо проплыл
катер. Солнечные блёстки на воде. Отбрасывающий тень Нотр-Дам де
Пари. Химеры и гаргульи мирно дремлют под осенним небом.