— Поняла. Все сделаю.
— Одна не ходи только, — предупредил Моисей Соломонович. —
Возьми конвой, а лучше машину.
— Да ну, — отмахнулась Саша, глянув на адрес. – Екатерининский
канал тут рядом. Пройдусь. Это ж совсем другое впечатление, когда с
конвоем приходишь. Надо поговорить, установить контакт, а не
запугать человека. Да и зачем тащить людей к тифозному. Я-то
заговоренная! Зараза к заразе не липнет.
— Заговоренная она, — хмыкнул Урицкий. — Бросай ты свой гипноз,
или что там у тебя. Дикая смесь народных суеверий и салонных
фокусов. Материалистка, а туда же.
— Гипноз материализму не противоречит! — горячо возразила Саша.
— Это научный метод. Введением в транс можно лечить некоторые
болезни и даже удержать человека на грани смерти, вернуть его к
жизни!
— Твоя работа иначе связана с гранью между жизнью и смертью, —
Моисей Соломонович покачал головой. — И, Саша, от офицера этого
сразу на квартиру иди, ложись спать. Сюда не возвращайся сегодня.
Никаких возражений, это приказ.
— Но у меня же… ладно, как скажете, Моисей Соломонович.
Саша глянула на наручные часы, к которым еще не успела
привыкнуть. Их подарил Урицкий неделю назад, в день ее
двадцатипятилетия. Часы назывались “Танк”, потому что прямоугольная
форма корпуса повторяла очертания танка. Знаменитого Картье
вдохновили на их создание неостановимые машины смерти. “Ты всегда
должна чувствовать время”, — сказал тогда Урицкий, защелкивая
клипсу у нее на запястье.
Саша улыбнулась. Она занимала ответственную должность и изо всех
сил старалась выглядеть старше и серьезнее: под горло застегивала
гимнастерку, длинные волосы собирала в тугой узел. Лицо у нее было
выразительное, но совершенно заурядное: тяжеловатая нижняя челюсть,
упрямо выступающий подбородок, внимательные серые глаза. Чтобы
казаться красивой или просто хорошенькой, ей недоставало изящества.
Но в чертах сквозила энергия, притягивающая взгляд.
— В городе сложная обстановка, — медленно сказал Урицкий. —
Бандитизм, контрреволюция, пьяные матросы… скверно, что ты ходишь
одна. Неужто не боишься ничего?
— Я ужасно всего боюсь, — серьезно ответила Саша. — Но город не
должен этого знать. Город должен бояться меня, а не я — его. Ведь
вы тоже ходите без охраны, Моисей Соломонович. Как бы чего не
случилось.
— Брось, Сашенька, кому нужен старый еврей, — засмеялся
Урицкий.