Профессор Тоболин дружил с Сарычевым и часто говорил сыну, что у бывшего офицера трагическая судьба честного человека, оставшегося без Родины.
Евгений недоумевал – о чем может долгими вечерами говорить отец с Павлом Петровичем? Ведь они такие разные люди. Павел прошел огонь и воду, много лет воевал, был ранен, награжден боевыми орденами Святого Станислава 3‑й степени с мечами и Святого Владимира 4‑й степени с мечами, и даже стал Георгиевским кавалером, а оказавшись на чужбине, сменил множество профессий. Как-то профессор сказал сыну, что Сарычев потерял всех близких в круговерти войны, а в другой раз Евгений узнал от отца, что Павел Петрович был казачьим офицером, дослужился до чина есаула, якобы вызывал на поединок знаменитого красного кавалериста Думенко, имевшего громкую славу отчаянного рубаки, но поединок не состоялся: то ли красные сослали его, то ли расстреляли Бориса Думенко по приказу Троцкого, но дело до дуэли не дошло…
А отец? Он с ранней юности посвятил себя науке, познанию прошлого, истории народов Востока – эрудит и тонкий ценитель изящного, знаток древних языков. Что его объединяло с сорвиголовой, искателем удачи? Но, как ни странно, именно от отца Евгений услышал, что Сарычев весьма одаренный и прекрасно образованный человек. Редко кому покойный профессор давал подобную характеристику, особенно если учесть, что он трудно сходился с людьми.
Сам Сарычев никаких слухов о себе не подтверждал, но и не опровергал – в ответ на любые вопросы только загадочно улыбался и щурил пронзительно синие глаза: дерзкие, насмешливые, от взгляда которых многим становилось не по себе…
Из церкви похоронная процессия медленно потянулась на кладбище. Вскоре на месте последнего приюта профессора Тоболина поднялся холмик чужой красноватой земли, на который возложили венки и цветы. Потихоньку провожавшие в последний путь разошлись, и Евгений остался один. Кто-то тихонько тронул его за локоть. Обернувшись, он увидел Сарычева.
– Тяжелая утрата, – прикусывая ус, сказал Павел. Шляпу он держал в руке и слегка обмахивался ей, как веером: парило, видимо, к вечеру соберется дождь.
– Мне страшно, – признался Евгений. – Вы не согласились бы некоторое время пожить у нас?
– Чего ты боишься? – прямо спросил Павел.
– Все так ужасно, – опустил голову Евгений. – Смерть отца, заметки в «Русской мысли», разговоры.