Едва мы отплыли, и наше судно закачалось на волнах, эти же самые
волны подхватили и меня. С каждым часом каюта кружилась всё
сильнее, и мне казалось, что я кружусь вместе с ней. Айзек говорил,
что я весь позеленел, и, судя по его обеспокоенному лицу, я
понимал, что дело серьёзное. Меня постоянно тошнило, а когда
рвотные позывы на какое-то время утихали, я проваливался в небытие,
в котором меня и окутывал тот самый плотный липкий туман, о котором
я упоминал выше. Я знал, что умираю, и даже временами желал этого,
когда мне становилось особенно худо. Но понимал я и другое: если я
не смогу отыскать место, откуда был послан сигнал о помощи, тогда
тем, кто этот сигнал отправил, больше не на кого будет надеяться.
Эта мысль была моим цепляющимся за жизнь якорем и не давала почти
угасшему сознанию полностью раствориться в злосчастном тумане,
несмотря на слова Айзека о том, что от морской болезни не умирают.
И я уверен, что именно она-то и стала моим спасением.
Как сообщил мне чуть позже Айзек, мои мучения продолжались почти
трое суток, но вот, наконец, я постепенно пошёл на поправку.
Конечно, мой организм был ослаблен, и голова продолжала немного
кружиться, но зато перестало подташнивать. Айзек начал давать мне
сухари с водой, и спустя пару дней я практически полностью
восстановился.
- Морская болезнь к тебе больше не вернётся, на счёт этого не
волнуйся, - сказал он. – Если честно, твоё состояние меня сильно
обеспокоило. Я раньше не видел, чтобы люди так тяжело переносили
качку.
Конечно, он ведь не знал, что я не человек. Я подумал, что любой
тарн на моём месте мучился бы точно так же. Оно и понятно, воды на
поверхности Тарнериуса не так уж много, и большая её часть скрыта в
его недрах.
- А у тебя в первом плавании тоже была морская болезнь? –
спросил я его. – И вообще, давно ли ты уже плаваешь?
Мне показалось странным, что лицо прежде улыбчивого Айзека стало
отчего-то хмурым. С момента нашего отплытия он сильно изменился,
как будто где-то глубоко внутри у него засела мысль, которая не
давала ему покоя. И судя по его взгляду, мне даже показалось, что
он уже принял для себя какое-то важное решение.
- Во время первого плавания, конечно, немного подташнивало, и
голова кружилась, как и у всех, - ответил он. – Но потом я привык.
А плаваю я уже достаточно давно, более трёх лет.