— А предсказания Фурнье для
замужества вам хватит? — язвительно спросила королева. — Он для вас
достаточно авторитетен?
— Для меня достаточно авторитетно
только моё сердце, — осторожно заметила я.
— И Королевское, — встрял Франциск, с
неприязнью поглядывавший на Пьера-Луи, но больше не бросавшийся
гадостями в его сторону. — Огонёк, ты про Королевское Сердце не
забывай. Оно для всех авторитет, а для тебя ещё и бьётся.
Я кивнула, соглашаясь с его
словами.
— Девочка, ты ещё так юна, и
воспитывали тебя не как принцессу, — одними губами улыбнулась
королева. Неприязнь она скрывала не очень успешно, но я её
понимала: кому будет приятно узнать, что её сыну, королю такой
замечательной и большой страны, предпочли какого-то сомнительного
типа, пусть и являющегося другом сына. — Поэтому ты пока не
осознала, что главное — благо страны, а собственное счастье… — Она
непритворно вздохнула. — Собственное счастье — оно не так важно.
Давайте все успокоимся и начнём разговор заново. Филипп, вам не
кажется, что совместное чаепитие способствует доверительной
беседе?
— Как вам будет угодно, матушка, —
склонил тот рыжую голову.
Но спокойствие его было настолько
показным, что даже гневная краснота с лица не сошла, не говоря уж о
так и не разжатых кулаках. Всё-таки Франциск умеет быть на редкость
раздражающим, если того хочет.
Чай нам принесли по королевскому
звонку. Причём королева долго и безуспешно трясла колокольчиком,
пока Пьер-Луи наконец не сообразил и не снял полог тишины. При этом
Франциск наслаждался каждым мгновением этой сцены и несколько раз
сигнализировал мне, чтобы я не вмешивалась и не подсказывала.
— И эти люди мнят себя королями, — с
удовольствием сказал призрак. — И не просто королями, а равными
Лиденингам. А сами пытаются вызвать прислугу, не сняв защитного
заклинания.
Пьер-Луи зыркнул на него столь
злобно, что даже появись ранее у меня сомнения в необходимости
отказа, сейчас они благополучно развеялись бы. Возможно, король из
него получится и неплохой, но вот как спутник жизни он для меня был
ужасен. Видеть такую физиономию ежедневно — то ещё счастье.
Тем временем в кабинет вкатили
сервировочный столик, и лакей в строгой дворцовой униформе, не
поднимая глаз, принялся выставлять угощения. Королевских щедрот
отсыпали немного, правда, письменный стол много и не вместил бы.
Главное, нашлось место для трёх чашек, а всё остальное
вторично.