На это я ничего ответить не успела:
мы как раз добежали до сестры Ронны, распекающей ребятню за
нарушение дисциплины, и принц тотчас же влюбил детей в себя
окончательно и бесповоротно, просто сознавшись:
- Это я их подбил, почтенная сестра.
Не сердитесь, пожалуйста.
Саму Ронну подкупить было не так
просто. Детей она тоже любила, но полагала, что лучшее, что она
может для них сделать, - научить их служению и Равновесию, невзирая
на их же яростное несогласие.
- Надеюсь, вы осознаете, какой пример
подаете моим воспитанницам, Ваше Высочество, - заметила она и
сурово поджала губы. При виде этого у меня мелко затряслись
коленки, и всяческие непочтительные мысли о благородных принцах,
прячущихся под кроватью от наставников, стали близки и понятны,
хотя период моего воспитания давно (и безуспешно) закончился. –
Сейчас у них должен быть урок арифметики. Этот навык чрезвычайно
важен в ритуалах Равновесия, и недостаточный его уровень может
стоить одной из них жизни!
- Я понял, - серьезно кивнул принц,
окинув взглядом окружившую его стайку. – Позволите ли вы мне
присоединиться к уроку? Я бы с удовольствием послушал. А выделенную
мне келью успею посмотреть и после занятий, если сестра Мира сумеет
выкроить время.
Показать ему келью могла любая из
младших сестер, но помимо этого принцу наверняка хотелось бы
выслушать новости и планы, так что я вмешалась, прежде чем девочки
в порыве небывалого патриотизма выразили готовность сопровождать
Эльданну где угодно и когда угодно (но лучше бы все-таки прямо
сейчас):
- Как пожелаете, Ваше Высочество, -
сотворила жест Равновесия на прощание, благосклонно кивнув
ответившим тем же воспитанницам, и отправилась обратно в приемный
зал.
Я успела как раз вовремя, чтобы
застать новую прихожанку. Она ворвалась в зал, заливаясь слезами и
прижимая к груди крохотный сверток. Из вороха пеленок выглядывал
синеватый носик и маленькая ладошка с потемневшими кончиками
пальцев.
Все слова про не задернутый полог и
пожертвование застряли у меня в горле. Тилла привстала за алтарем,
округлив глаза.
Женщина пробежала через весь зал и
без раздумий сунула трясущуюся руку в левую чашу весов, куда
традиционно клали жертву. На правую, куда и следовало, по идее,
положить ладонь, бережно опустила ребенка.
- У меня ничего нет, - выдавила она
между всхлипами. – Но моя дочь… - все остальное утонуло в рыданиях,
но мы уже и так видели.