Мелкий и мутный.
Вот только уток это не смущает. Они рассекают воды с чинным и
важным видом, вытягивают гордо шеи и чёрными глазами на нас
недовольно косят.
Крякают укоризненно.
И задиристый лай Айта вызывают. Напоминают ему о инстинктах
хищника, и траекторию движения вредная собака меняет, забывает враз
о пробежке. Мчится, бодро виляя обрубком хвоста, к самому краю с
валунами и узловатыми корнями, которые прорвались на поверхность,
извились подобно змеям и застыли.
Или притаились в ожидании добычи, что запнётся и упадет.
– Айт! – я, сбиваясь с размеренного темпа, торможу и один
наушник с грохочущими «Bad Brains» вынимаю, вздыхаю и на скачущего
вдоль берега алабая смотрю хмуро.
Бесполезно, ибо проникаться моим раздражением почти годовалый
ребенок не спешит. Он поскуливает от нетерпения, бьёт самозабвенно
мощной лапой по воде, пытаясь дотянуться, вздыхает шумно и медвежью
башку ко мне задирает исключительно в поисках сочувствия.
Понимания.
Поскольку глупые утки знакомиться ближе не хотят. Отплывают,
ехидно крича и взмахивая крыльями, словно прогоняя, и за коряги они
прячутся.
– В холодную воду ты не полезешь, – я констатирую без грамма
сочувствия.
Скорее злорадно.
И злорадство Айт улавливает, фыркает осуждающе, взывая к
совести, и грустный взгляд с меня на воду переводит.
– Не смотри, я тоже не полезу, – теперь фыркаю я.
А умная скотина невозмутимо усаживается на задницу, выражает
полнейшее равнодушие и, подумав секунду, ложится, чтобы уместить
голову на передние лапы и посмотреть укоризненно.
Выразительно.
В духе: «И ты, Брут?».
– Думаешь, утка окажется вкуснее сбалансированного
супер-премиум-класса? – я всем видом демонстрирую скепсис.
Вздергиваю вопросительно бровь и вспоминаю, что
супер-премиум-класс с непроизносимым названием и суперценой
закончился еще вчера. Исчез, как всегда, внезапно с верхней полки,
оставив после себя яркую упаковку. Пропал из заначки под
раковиной.
И даже в духовке нашлась только пустая пачка, на которую Айт
печально гавкнул и с разгрузочным вечером, понурив голову,
смирился.
То, что с навязанным хозяином ему не повезло, он уже понял.
Осознал в полной мере и опять-таки смирился.
– Вот чёрт… – я выдыхаю.
Виновато.
И сорваться обратно в сторону города почти готов, но всё ещё
закрыто. Пан Дворжак спит в квартире над своим магазином, который
величественно именует по-русски лавкой.