Картавит.
Поэтому вместо лавки выходит «гавка».
– До водопада и сразу за супер-премиум. Обещаю.
Клянусь.
И Айт понимающе вздыхает, принимает ответ, встаёт и на утихших
уток, почти сворачивая шею, оглядывается. Смотрит, и в умных карих
глазах появляется поистине человеческое раздумье. Размышление о
далёком цивильном корме, коим питаются все уважающие себя собаки, и
о близкой дичи, коя весьма потрепана жизнью и, как для корма,
возмутительно активна.
Сложный выбор.
От которого отвлекает хруст ветки, слышится шуршание мелких
камней, и Айт, вскидывая голову, настораживается.
Ощеривается.
А из-за поворота и кустов барбариса показывается девушка.
– Нельзя, – я говорю быстро и… неохотно, ибо узнаю.
Признаю конский хвост светлых волос, который болтается из
стороны в сторону, яркую розовую флиску и широкую белозубую
улыбку.
Марта.
По имени и можно на «ты», но выходит всё равно на «вы»…
– Dobré ráno, Dimo[1]!
Она приближается, замедляется, бросая быстрый взгляд на послушно
замолчавшего Айта, останавливается слишком близко. Меньше
расстояния вытянутой руки, и отшатываться – моветон, как сказала бы
моя сестра, но я отшатываюсь.
Отступаю слишком резко, и удивлённый взгляд Айта я
игнорирую.
Мне хватает насмешки напополам с досадой в голубых глазах, что
быстро гасятся, заменяются приветливостью, и улыбается Марта тоже
приветливо.
Трещит.
Рассказывает о прекрасном утре, красивом рассвете, пустых улицах
ещё спящего города и изумительном очаровании окружающей нас
природы.
– Теперь я понимаю, почему вы предпочитаете бегать в такую
несусветную рань, Димо! – она смеётся.
Переливисто.
Звонко, задорно и… невыносимо, ибо смех бьёт по вискам, вызывает
– вместе со звательным падежом[2], что
коверкает имя, – раздражение, которое передаётся Айту, рождает его
тихое и глухое ворчание.
И Марта осекается на очередном восторге.
Не даёт характеристику развалинам мельницы Цимбрук, которая уже
виднеется впереди сквозь стволы сосен и зелень кустов.
– Он…
– Не укусит, – я заверяю с сожалением.
Получаю злое удовольствие от пары шагов, что она всё равно
делает назад. Отдаляется вместе с удушливым запахом духов.
– Д-да, конечно, – Марта запинается, но улыбку вымучивает,
отрывает с трудом взгляд от острых зубов, кои Айт в широком и
ленивом зевке демонстрирует, – Квета говорила, что пёс дефектный.
Слишком добрый для своей породы. Лает, но не кусает, да? Так
говорят у вас, в России?