Демьян
С момента, как Мирослава
переступила порог моей квартиры, места, где я мог с легкостью сорвать с лица
все лицемерные и лживые маски, из меня готовы были вырваться наружу два желания
– свернуть ей шею, что было в приоритете, или уложить на лопатки и заставить
пожалеть о том, в какого монстра она меня однажды превратила. Она всегда
считала меня жадным, но сейчас, когда нас разделяют семь невыносимо долгих лет,
проведенных вдали друг от друга, совладать с собой практически невозможно.
Хотел бы я, чтобы эти чувства как
можно скорее превратились в пепел и развеялись на ветру, но пока мне не остается
ничто иное, кроме как злиться на себя самого за бездействие.
– Во время п-простуды лучше всего подойдет
горячий нежирный куриный бульон, - заикаясь, роняет Мирослава и смущенно роняет
взгляд на пол, но слегка проступающий на ее бледных щеках румянец я все же
успеваю заприметить. – Где находятся столовые приборы и посуда? – девушка поворачивается
ко мне спиной и начинает активно шарить по полкам.
– Все там же, как и семь лет назад,
- устало выдыхаю от того, как опускаются ее плечи от моих слов. – Надеюсь, ты
помнишь.
Если судить по отрешенному взгляду
Мирославы, находиться в моем обществе, особенно так близко, как сейчас, ей было
некомфортно, из-за чего я отправляюсь на второй этаж в свою комнату, где наспех
ныряю в домашнюю одежду – штаны свободного кроя и белоснежную футболку. Ту
самую, которую когда-то она сама подарила на месяц наших отношений. А ведь я и
забыл, что до сих пор ношу ее лишь по редким случаям и берегу, словно зеницу ока.
Ровно тридцать один день безмерного
счастья и умиротворения, от которых я мог парить над землей без крыльев. Тогда
я впервые осознал, что такое настоящая любовь без обязательств. Все тогда было
для меня впервые, как и разъедающая до костей словно серная кислота ревность к
юной девушке, которая занимала все мои мысли.
Мог ли я тогда рассмотреть в ней меркантильную
стерву и жадную разлучницу, которая так просто плюнет на целый год наших
отношений? Думаю, что это было невозможно в силу моей безграничной любви к ней
и слепоты, которые я сам и придумал. Не хотел замечать в ней какие-либо изъяны,
так как боялся, что это станет началом нашего конца.