– Ну, например, – я тоже одарила его
улыбкой и уже серьезнее добавила: – Когда я была маленькой и сильно
заболела, только его снадобье смогло спасти меня от лихорадки.
Папенька лично за ним ездил, а нянечка рассказывала, что
королевский лекарь еще до моего рождения спасал людей и никогда не
отказывал в помощи, – я тяжело вздохнула, вспоминая ломоту в теле
от сильного жара и вязкий, горький привкус лекарства, которое
дождливой ночью привез отец. – С тех пор прошло много времени.
Я встрепенулась от нахлынувших
воспоминаний, когда мы оказались возле двери. Арон отворил ее с
тихим скрипом, а меня обдало волной из запахов, где я узнала
высушенную ромашку, хвойное масло, лилию и кору дуба. И оказавшись
за порогом, только несколько шагов спустя поняла, что не слышу за
спиной привычного лязга кольчуг. Оба стражника остались возле
входа.
– Это убежище для больных, – пояснил
Арон. – Здесь не место мечу.
Я еще раз оглянулась на дверь.
Наверное, правильно, что здоровым воинам не позволяют входить в
помещение для больных. Кто захочет, чтобы другие видели тебя
немощным? Никто. И очень хорошо, когда лекарь это понимает и
беспокоится не только о физическом, но и душевном здоровье
подопечных. Дает им, как сказал Арон, убежище.
Заинтересованно хмыкнув, я продолжила
идти и осматривать лазарет. Он был огромным и немного изогнутым по
дуге, как стена замка, что соединяла восточное и гостевое крыло.
Стройные ряды из кроватей и личных тумбочек тянулись далеко вперед.
А места для больных разделяли между собой кипенно-белые ширмы,
которые обещали немного личного пространства.
В помещении легко дышалось, хотя
широкие квадратные окна сейчас были наглухо закрыты. Оно и к
лучшему, а то у моего телохранителя слишком сложные отношения с
цветами.
– Так много кроватей… – подивилась
я.
– Да. Мест хватит для всей стражи, –
согласился Арон и добавил, когда заметил, что я цепляюсь взглядом
за каждую ширму в надежде найти Уфа: – Но сейчас лазарет пуст. Им
уже давно не пользуются, только поддерживают чистоту.
– Почему?
– Потому что не приходится размещать
столько больных. Обычная простуда легко лечится дома, а что-то
посерьезнее – случай редкий и требует тщательного наблюдения. Для
таких больных отводится другая комната, где они всегда будут под
присмотром.
– Вы так много знаете про лазарет, –
удивилась я и устремила взор на раскрытую широкую двустворчатую
дверь, к которой мы неспешно приближались.