Арон улыбнулся:
– Наверное, потому что я здесь частый
посетитель? – и поймал мой встревоженный взор. – Не беспокойтесь,
миледи, исключительно по долгу службы.
«По долгу службы?», – хмыкнула я, а
вслух поинтересовалась:
– Помогаете лечить людей?
Арон немного подумал и ответил:
– Можно и так сказать.
Учитывая, сколько лекарь готовит
снадобий и микстур, он не может обойтись без помощников. Что если,
Арон и есть тот самый помощник? Тогда понятно, почему он много
знает о лазарете. Однако чутье подсказывало: не все так просто.
Одних лишь помощников «господином» не величают.
Мужчина пропустил меня первой в
следующую комнату, а я совсем разволновалась и плотнее прижала
письмо к груди. Знал бы папенька, что здесь окажусь – попросил бы
что-нибудь передать лекарю. Он же так плакал… Так плакал и обнимал
меня, когда я наконец-то, спустя пять дней болезни, встала на ноги
и пришла в его кабинет, пожаловаться на ветку, которая от ветра
постоянно скреблась и стучала в окно спальни. Папенька тогда так
сильно благодарил богов, но больше всего королевского лекаря.
Сделав шаг, я оказалась в комнате,
что была значительно меньше зала за спиной. В ней помещалось всего
десять кроватей, и справа на центральной лежал перебинтованный…
Уф?
Я впервые увидела его без доспехов,
только в простых льняных штанах, отчего даже не сразу признала. Мой
телохранитель оказался молодым мужчиной на вид не старше двадцати
пяти лет, и все это время под шлемом он прятал пышную кучерявую
шевелюру каштанового цвета, что удачно перекликалась с оттенком
карих глаз, отчего тот казался глубже, насыщеннее, а взгляд мужчины
пронзительнее и… Сейчас в нем читалось удивление с виной:
– Леди Цессара?! – попытался вскочить
на кровати телохранитель, но тут же упал на подушку и поднес ладонь
к груди, где, наверное, была рана, которой он так и не коснулся,
только с хрустом стиснул пальцы в кулак.
– Уф! – кинулась я к телохранителю,
чьи щеки налились румянцем, но так и замерла возле него, не зная,
что делать, как облегчить его страдания.
– Все хорошо! Со мной все хорошо! –
быстро оправдался он и только потом заметил, что я не одна: –
Добрый день, господин Арон… – выдавил он с кривой улыбкой и
отдернул руку от груди.
Арон же внимательным взглядом окинул
белую повязку Уфа, что скрывала половину живота, всю грудь и шею
под самый подбородок, и с тяжелым вздохом произнес: