– Уверяю, – наконец-то выпрямился герцог. – Прогулка пойдет на
пользу не только будущей невесте, но и жениху. Поэтому я настаиваю,
ваше высочество.
Я понимала, почему он так упирался. Прогулка – отличный шанс во
всей красе продемонстрировать свой подарок и оставить у меня
неизгладимые впечатления. Ибо не только гордость дворянина не знает
границ, но и хвастовство. Однако я не спешила присоединяться к
спору и занимать чью-либо сторону.
Мои колени дрожали от желания и нетерпения прокатиться, но в то
же время я боялась. Слишком давно не ездила верхом, спасибо Ярле,
так еще не знала, что ожидать от внезапной прогулки. Возникшее
утром беспокойство еще не исчезло. Если только чуть утихло, стоило
ощутить тепло Златы, но продолжало скрестись где-то глубоко
внутри.
А что если это всего лишь мои предрассудки? В последние дни я
многое повидала, и нет ничего удивительного, почему тревога до сих
пор меня не отпускала. Я же только чудом осталась в живых, а заодно
и в своем уме. Так что совет герцога мог оказаться не таким уж
плохим, и прогулка, действительно, пойдет мне на пользу. Поможет
отвлечься, отдохнуть душой, остудить разум и тогда… Тогда я
обязательно пойму, как использовать подсказку принца, за которого,
между прочим, теперь не придется волноваться. Он будет под
присмотром Растиса, стражников и не посмеет меня даже пальцем
тронуть.
Хм, а если мыслить в таком ключе, то прогулка стала еще
соблазнительнее.
– М-можно? – чуть заикаясь, поинтересовалась я и впервые за день
встретилась взглядом с принцем.
На миг я оторопела, потому что Рензел показался... Нет, он точно
изменился. Его взор стал глубже, резче, увереннее. В нем перестал
клубиться туман. Исчезла усталость. А с лица – болезненная
бледность. Но вместе с тем принц выглядел скованнее обычного. Почти
не говорил, вставлял реплики в монолог Растиса только по делу и
необходимости. А на лбу у него прорезалась маленькая тревожная
морщинка, словно тот постоянно размышлял над серьезной проблемой. И
чуть раньше, на протяжении всей дороги от гостиной, Рензел держал
руки либо в карманах, либо за спиной, где настолько крепко их
стискивал, что скрипели черные перчатки.
Рензел приподнял левую бровь, когда понял, что я его
разглядываю, а его губы на миг изогнулись в улыбке и произнесли:
«Можно».