– Вы… Вы спасли меня, – выдавила я, не поднимая головы, а принц
в ответ промычал отстраненное «Угу». – Вы…
Вдруг тишину леса прервал жалобный крик лошади, и ему вторил
беспокойный отклик топчущего возле нас жеребца Рензела. Я резко
отпрянула. Почувствовала, как волос что-то коснулось, но подумала
на ветер и громко воскликнула:
– Злата! Ей надо помочь!
– Цесса, – принц опустил леву руку, и его перчатка скрипнула,
когда он сжал ладонь в кулак, – она…
Но я, не желая слушать этого ужасного и логичного довода,
вскочила на ноги и поспешила вдоль обрыва по течению вниз. Злата не
должна была стать разменной монетой для моей жизни или смерти. Это
ужасно несправедливо, что с ней такое случилось. И я не хотела с
этим мириться. Не хотела ее бросать. Потому что никто, даже
животное, не заслуживало подобной участи.
– Внизу вода! – крикнула я, скидывая и вторую туфлю, потому что
спускаться с обрыва только в ней было неудобно и опасно, можно
легко подвернуть ногу. – И я слышу ее! Злата еще жива!
– Цесса, подожди!
– Жива!
Ладони кровоточили и саднили. Пальцы ныли. Под ногтями щипало.
Но я терпела. Терпела и острые камни, что врезались в босые ноги,
когда побежала вдоль обрыва. Потому что жжение на сердце от горечи,
сожаления, обиды и вины было намного больнее, чем саднящие на теле
раны. И Рензел, похоже, это понимал. Он не пытался меня остановить,
просто шел следом, за что я была ему благодарна. И пусть в мыслях
царил хаос – я все еще помнила нападение ночью, но сейчас его
тяжелые шаги за спиной успокаивали и внушали уверенность. Поэтому
когда я все же нашла более-менее пологий спуск, кинулась к нему без
страха и оглядки.
Злату я нашла быстро. Вся изломанная она застряла недалеко от
берега между камней и только из-за них до сих пор не захлебнулась.
Жар в груди стал сильнее, когда я подошла ближе. Руки заледенели,
задрожали, ноги перестали чувствовать камни. Меня до краев
наполнило горе и жгучими ручейками побежало по щекам. Но так мне и
надо… Так и надо…
– Это из-за меня. Богиня… Из-за меня.
Золотой покров лошади зиял рваными ранами, откуда сочилась
кровь, и убегала алыми ручейками вниз по течению. Переломанные ноги
Златы безвольно колыхались, повинуясь путям воды. Надорванное ухо
держалось на тонком лоскуте кожи. Из носа на выдохе выплескивалась
кровь. Ребра… О Богиня… Кажется, я видела кусочек ребра, что
обнажился, когда Злата сделала вдох! И ее дыхание…Такое тяжелое,
хриплое со свистами. Отныне оно навсегда останется в моей памяти и
будет преследовать ночами.