Значит, Горский не распространился. Я
мысленно сказала спасибо шефу — за сдержанность, и себе — за
предусмотрительность. Если бы кто-то из тех, кто в прошлом году с
таким увлечением обсуждал наш с Макаровым якобы роман, узнал
правду, был бы лишний повод пополоскать мое имя во время перерывов
на чай.
— Прочитала объявление. Подумала, что
хорошая возможность — работа по вахте, зарплата хорошая, проезд и
питание за счет работодателя... — Я пожала плечами, изображая
безразличие, которого не чувствовала. — В общем, бесплатный сыр,
как обычно, оказался в мышеловке. Облапошили эти «работодатели»
меня в два счета, я даже толком и не поняла, как отдала им деньги.
Как какой-то цыганский гипноз, честное слово.
Ростислав все смотрел на меня, словно
ожидая еще чего-то, и я снова дернула плечом, почти неосознанно
пытаясь сбросить с себя этот вдруг ставший слишком внимательным
взгляд.
— Что?
— Как же ты, такая разумная и
практичная, и вдруг «повелась»... — сказал он с легким удивлением в
голосе. — Неужели никто не мог отговорить?
— Я не особенно слушала, — сказала я,
и вдруг у меня вырвалось, совершенно неожиданно и оттого как-то
особенно громко: — Мне было все равно куда. Лишь бы уехать
оттуда.
Серые глаза наполнились каким-то
непонятным мне выражением, которое я даже не попыталась разгадать.
Ростислав поставил кружку на стол и откинулся на спинку стула, все
так же не отводя от меня взгляда, а я и уже жалела о том, что не
прикусила язык и озвучила то, что озвучивать даже для себя самой не
хотела...
— Так ты, значит, не уехала, а
сбежала, — сказал он. — Разбитое сердце?
Кровь бросилась мне в лицо.
— А вот это не твое дело, — сказала я
почти грубо, со стуком ставя кружку на стол и поднимаясь. — Я в
туалет. И нам уже пора. Поздно.
Я сделала всего шаг — в мгновение ока
поднявшись, Ростислав преградил мне путь, положил руки мне на плечи
и заставил остановиться в опасной близости от себя, так, что наши
носы, когда я вздернула голову, едва не коснулись друг друга.
— Прости. — И его легкое дыхание
овеяло мое лицо с этим словом. — Я не хотел.
На какое-то мгновение мы застыли вот
так; Ростислав все с тем же странным выражением глаз, которого я не
понимала, разглядывал мое лицо, и я не знала, что он на нем
увидел... Сама я почувствовала себя так, словно прыгнула с
трамплина в воду, прямо в самую глубину, со связанными руками и
ногами и, главное, совершенным нежеланием выплывать. Где-то в
другом мире шумела музыка и звенели голоса, а я все тонула и тонула
в этой серой глубине и с каким-то упоением и трепетом ждала, когда
же кончится воздух и этот омут окончательно поглотит меня.