Все стало как будто бы как раньше. Мы
по-прежнему задерживались вместе допоздна и работали вдвоем, я
позволяла себе чашку кофе в его кабинете, обсуждение отвлеченных
тем в перерыве между работой с документами, улыбку в ответ на
«Юстина Борисовна, похоже, сегодня не в духе», которое из его уст
звучало, как комплимент...
Нет, я не хотела возвращаться в
молчание и темноту, не хотела лежать в постели и думать. С
Ростиславом эти мысли отступали на второй план.
Я смогла продержаться так два месяца,
три, полгода... или мне казалось, что я держусь, потому что одежда
стала вдруг как-то странно на мне висеть, и по возвращении с работы
мне все чаще не хотелось есть, а хотелось только спать, а после
первой неудачной беременности и больницы это желание стало
постоянным, навязчивым, главным...
В больнице, прижавшись к Косте, я
бормотала все, что приходило в голову, только чтобы заглушить
наполняющее меня чувство пустоты и осознания того, что у меня
действительно мог бы быть от Лукьянчикова ребенок — и уже не будет.
Я плохо помнила и то, что говорил мне сам Костя: воспоминания
пришли потом, намного позже, когда я смогла себе позволить
вернуться в тот день и прожить его снова.
Но я помнила молчание женщин
вокруг.
Образ маленькой смеющейся девочки,
вдруг представший перед моими глазами.
Мне казалось, будь у меня ребенок, я
бы забыла о ссорах, изменах и обо всем на свете. Мне казалось,
стань я мамой, и все проблемы сразу же отошли бы на второй
план.
Мне казалось.
***
В тот день я пришла домой рано —
разболелась голова, мысли разбегались, и оставаться в кабинете,
чтобы просто посидеть, послушать тишину, я не стала. Приняла душ и
забралась на кровать рядом с Костей, который смотрел какой-то
боевик по телевизору. Включила ноутбук и принялась листать новости
в тишине, нарушаемой диалогами и выстрелами, пытаясь заставить себя
заинтересоваться хоть одной статьей… и я знала Лукьянчикова слишком
хорошо, чтобы хоть на мгновение позволить себе подумать о том, что
он ничего мне не скажет.
— Сегодня ты рано, — проговорил он,
выключая телевизор, когда фильм закончился. — Что, у Макарова в
понедельник по расписанию своя жена, а не чужая?
— Отстань, — сказала я, закрывая
ноутбук. Комната погрузилась в темноту; я поставила ноутбук на
тумбочку у кровати и забралась под одеяло, отвернувшись от Кости и
отодвинувшись от него как можно дальше, насколько позволяла наша
небольших размеров кровать. — Я устала. Спокойной ночи.