Его рука, наверняка неосознанно, но
прижимала все крепче, и только поэтому я поняла, что
именно Костя не хочет мне сейчас озвучивать, о чем именно изо
всех сил пытается молчать.
— Ты согласился, так? — Я
высвободилась из его объятий, встала со скамейки и отступила на
шаг, вздергивая голову, чтобы теперь уже ему приходилось искать мой
взгляд. — Ты согласился, Лукьянчиков, и решил мне сообщить об этом
только теперь?!
Его прищуренные глаза были похожи на
два зеленых сверкающих лезвия.
— А ты, естественно, против?
«Да, естественно, я против», — хотела
огрызнуться я, и Костя, видимо, предчувствуя это, уже начал что-то
яростно и горячо говорить, но что-то внутри меня словно дернуло за
ниточки, и с губ сорвались совсем другие слова:
— Правильно сделал.
И Костя запнулся и замолчал.
Какое-то время мы просто смотрели
друг на друга, безмерно и одинаково удивленные оба моими словами и
тем, что только что так неожиданно решили.
Но это и в самом деле был выход. Я
на самом деле хотела бы уехать из Уренгоя, — снова
сбежать, да, пусть это было бы так, но сбежать не от человека,
которого я любила, а с ним, чтобы... о господи, Юся, ты опять
готова начать с ним все заново? — спросила меня, хватаясь за
призрачную голову, разумная я.
И ответ был «да».
Он на самом деле всегда был «да».
— Скажешь мне, когда написать
заявление на увольнение, — сказала я все так же твердо, не позволяя
себе передумать. — Если работа хорошая — надо ехать. Тем более дают
квартиру.
Он ничего не ответил, и только все
сверлил меня взглядом, и я опустилась на лавочку рядом, снова вдруг
думая о бабуле и о том, что сказала бы она, увидь меня сейчас.
Да моя бабуля пришла бы в ужас,
узнав, что за выдумки рассказываю я ее любимому Косте. Она бы
усадила бы меня за стол и долго глядела бы на меня своим укоряющим
мудрым взглядом, а потом отчихвостила бы меня по первое число, со
всей своей внушительностью и серьезностью, на которую, несмотря на
возраст и телосложение, все еще была способна.
— Ты чего ж делаешь-то, милая
моя? — Я вдруг словно услышала ее звонкий голос у себя в
голове, и краска стыда поползла по моим щекам. — Коли дорог
тебе Костик, так дорожи им, а если расстаться с ним хочешь, так
расстанься навсегда, но человека не мучь! Нельзя так с человеком,
человек — это тебе не деревяшка бесчувственная, у него чувства
есть!