— Ты уверена? — спросил Сокол.
Отвратительный это был вопрос. Если
жизнь чему и научила Настю, то это тому, что мало в чем можно быть
уверенной. Ну, и еще, что завтра может не настать, поэтому надо
спешить жить. И любить.
И Настя кивнула. Финист оставил в
покое ботинок и сел на банкетку.
— Но если он… — начал было Сокол, но
она покачала головой.
— Ты семнадцать лет твердил мне, что
с ним она в безопасности. Что изменилось?
— До этого он ее не целовал.
— Финист, — Настя опустилась рядом с
ним, прислонилась к его плечу. Он вернулся из тренажерного зала, и
ему явно нужно было в душ, но Насте нравилось, как он пахнет. —
Просто поверь мне, на данный момент он оставит все решения за ней и
не сделает ничего такого, о чем она бы потом могла пожалеть. Иначе
бы я всего этого не допустила. Все-таки она моя дочь.
— Ты так спокойна.
— Спокойна? — переспросила Настя. —
О, я не спокойна. Я вообще в ужасе, потому что если они попробуют,
и у них ничего не получится, то это будет катастрофа для всех нас.
Но это ее жизнь.
Финист потер ладонями лицо.
— Когда я просил у тебя дочь, я
как-то не думал о том, что она вырастет, и мы столкнемся вот с этим
всем… Мне хотелось, ну, знаешь, этакую маленькую тебя, которая
станет обнимать меня пухлыми ладошками и утверждать, что любит.
Настя засмеялась.
— А в результате мы получили гремучую
смесь, на фоне которой все наши трое сыновей — сущие ангелы. Ладно,
давай искать в этой ситуации плюсы.
— А такие могут быть? — нахмурился
Сокол.
— Ну, как посмотреть, — Настя
соскользнула с банкетки на пол и стала расшнуровывать мужу ботинки.
— Есть вероятность, что мы снова останемся вдвоем и сможем жить в
свое удовольствие, ни в чем себя не ограничивая.
Она сняла с него ботинки, сложила
руки ему на колени и положила на них подбородок, подняла глаза.
Сокол внимательно смотрел на нее. Помолчал немного, потом выдал
многозначительно:
— Хм.
И взгляд его просветлел.
— Никаких утренних столкновений из-за
ванной?
— Не-а, — помотала головой Настя.
— И никаких зубодерильных звуков из
ее комнаты, которые она по ошибке принимает за музыку?
— Угу.
— И она больше не станет воровать мои
орешки и сухарики к пиву?
— Ага.
— И можно будет заниматься сексом в
любом месте и не только глубокой ночью?
— Да-а. И я даже исполню твою давнюю
мечту и стану ходить по квартире голой.