С тех пор я сняла с шеи колечко,
которое стало мне мало, поэтому и носила его как кулон. Уничтожила
все письма Ала, все подарки, а этот так и не смогла. Глупая…
- Леди Хелкот, как же так… -
заглянула в комнату старая служанка, которая нянчила меня еще
ребенком.
- Вот так, Лидия, - вздохнула я,
пряча кольцо. – Помолись обо мне светлым девам, пусть пошлют
счастливый путь.
Добираться в академию предстояло две
недели, и это будет не самое веселое время.
- Ох, горюшко!
Служанка покачала головой и ушла, а я
осталась одна. Последняя ночь в родительском доме пролетела без
сна. Сестры попрощаться не заглянули. Они обе были младше меня, им
еще только предстояло выбрать место обучения в следующем году,
поэтому они останутся дома, а я…
Нет, хватит! Больше никаких
сожалений! Но горько было расставаться со всем, что я так любила. А
в глубине души я чувствовала стыд, будто подвела родителей и как-то
провинилась. Отделаться от него до конца так и не получилось.
На рассвете я стояла на пороге нашего
столичного особняка. Ни мать, ни отец не появились, но я видела их
силуэты за занавесками окна. Видимо, хотели убедиться, что
проблемная дочь уехала, а не устроила очередную каверзу. Убедились?
Значит, можно ехать.
Дорожный экипаж уже ждал у ворот.
Слуги закрепляли багаж. Ехала я одна – слуги или компаньоны в
академию не допускались. Кучер, пожилой черноглазый мужчина,
поглядывал на меня неодобрительно. Видимо, тоже знал о моей
проблеме и считал виновницей родительских бед. Я с гордо поднятой
головой села в экипаж, помахала рукой закрытой занавеске, за
которой, возможно, все еще стояли родители, и заскрипели колеса,
знаменуя новый этап в моей судьбе.
Мы долго пробирались по столичным
улочкам, а затем выехали на широкую проселочную дорогу. Тут-то и
пригодились книги. Я почти все время читала, потому что
разговаривать было не с кем, а спать не хотелось. Мы
останавливались на крохотных станциях, перекусывали и продолжали
путь – видимо, кучеру приказали спешить. Большую часть ночей я тоже
проводила в экипаже. Лишь раз в три-четыре дня снимали комнаты на
постоялом дворе, чтобы я хотя бы могла принять ванну и умыться. Мне
казалось, что без должного ухода мои каштановые волосы стали
напоминать паклю, а ходить я и вовсе разучилась. Но кучер не желал
слушать возражений.