Коротким движением Лааль вывернула член неимоверным образом,
заставив меня охнуть и вытянуться струной. Пах пробило волной, и я
задрожал от сотрясающих тело толчков. Кончал где-то с минуту, мешая
наслажденье с тягостной мукой. Пах напрягался в попытке разрядки,
но ее не было, и возбуждение не спадало, а только росло. Рогатая
что-то передавила, и семя билось внутри, сводя жаждущее облегченья
тело с ума.
Вдоволь наигравшись, Лааль отпустила член, но извержения так и
не произошло. Только в паху осталась боль, требующая наказать
виновницу моих мук. Так бы и сделал, если б она не перехватила
рычаг управления чуть раньше.
— Зачем... так?
— Не понравилось? — невинно улыбнулась Лааль, заботливо разминая
пальчиками мне мошонку. — Пускай, это будет месть за все, что ты
сделал со мной. Ну и за то, что не сделал тоже. — Ладонь на члене
сжалась и неспешно задвигалась вверх-вниз. — Последнее в разы
страшнее, поэтому мы продолжим, пока ты не искупишь все!!! А
потом... Потом мы придумаем что-нибудь еще.
Соображая все хуже, дернулся ухватить ухмыляющуюся садистку за
рожки, но та легко ускользнула, и мой рот оказался во власти ее
губ. Не знаю насколько: на пару мгновений, часов, минут. Очнулся,
когда Лааль откинулась на перила, тяжело дыша, но так и не разжав
вцепившихся в меня пальцев.
— Впрочем, если не хочешь, можем в любой миг прекратить.
Тут надо было ответить: дерзко, уверенно, непринужденно. Так,
чтобы навсегда решить кто есть кто.
Надо было, но я промолчал, завороженно наблюдая за движением ее
рук. Слабый инкуб, решивший поиграть на чужом поле, не зная ни
правил, ни фигур.
Не дождавшись ответа, рогатая лизнула меня в щеку, а потом, как
и обещала, продолжила, с улыбкой доказывая, что при должном умении,
рай можно легко превратить в ад.
Пустота. Сколько она помнила себя, та всегда была рядом.
Безмолвная, всепоглощающая тишина, манящая своей глубиной. Пучина,
где все одинаково ничтожны. Первозданная тьма, что была здесь
задолго до зарождения миров и, несомненно, останется, когда все они
канут в небытие. Величественная в своем постоянстве, перед которым
не мог устоять никто.
Признаться, ей было хорошо рядом с этой бескрайней тьмой, где
растворялись души существ, смертных и даже богов. Пустота была
надежной подругой, поддерживающей на протяжении всех ее недолгих
лет, и пусть не могла отвечать, слушала она хорошо. Так, что даже
отсутствие звуков и слов не мешало им понимать друг друга.