По моим расчётам сейчас восьмое августа. Если допустить, что
возникнут издержки, проблемы с погодой или, что не удивительно, со
снабжением – мы можем провести только в пути туда порядка двадцати
дней. Ведь две недели – это лишь самый позитивный прогноз,
основанный на минимальном влиянии всех негативных переменных. Плюс
как минимум столько же нам предстоит протопать в обратном
направлении. Если, конечно, будет, кому топать. Не знаю, сколько
там обычно велись многотысячные сражения, но если нас не развеют в
прах в первом же крупном столкновении – домой мы вернёмся к
середине сентября, никак не раньше. Если на Земле не действует ни
один из малых ледниковых периодов – местный климат мне был знаком.
И в целом до серьёзных холодов, по моим расчётам, мы успеваем
вернуться. Если, конечно, воевода в случае героической победы не
решит продолжить победоносное шествие и осадить какой-нибудь
Выборг. Зимовку в этих широтах даже треть такой армии ну никак не
выдержит. Ведь никакой тёплой одежды большинство солдат,
разумеется, не имело. Да и на подножном корму по снегу далеко не
уедешь. Впрочем, Михаил может и наивен в плане оценки своих сил, но
явно не дурак, а потому дезертирские мысли на этот счёт можно пока
отбросить.
Я вернулся к своему обозу, зацепил всё ещё не очень послушного
коня к замыкающей телеге и улёгся на кажущийся периной после
жёсткого седла мешок крупы. Только сейчас я действительно понял,
что хочу домой. В смысле к себе домой – в двадцать первый век! Вся
эта средневековая суета, воины, интриги… Как же всё это дико для
цивилизованного человека. А может, как в книжках фантастических
писали? Ну, помру вот я сейчас и та же сила меня обратно в моё
время и забросит? Подумать только: чуть больше месяца назад я имел
огромное богатство. Не в смысле материальное, хотя даже бесплатные
блага прогресса здесь были бы кстати. Я был богат просто потому,
что был спасён от всего этого. И все-таки человек – существо
невероятно эгоистичное! Вот забросит меня сейчас в каменный век,
или вообще – к динозаврам. И тогда мне уже эта жизнь мёдом
покажется. А может и нет? Ведь там как: сожрёт тебя какая
громадина, ну значит судьба. А тут? Нет, и тут скажут, мол бог
забрал. Но имею ли я чисто моральное право сейчас помереть? Да даже
если и вернусь я к себе, кто этих людей спасать будет? Ведь эта
реальность, как я понял, течёт параллельно нашей. И с моим уходом
никто весь этот поход на паузу не поставит. Вот слетать бы к себе,
прибарахлиться тонной-другой разного рода полезностями и назад.
Ведь все эти люди: купцы, ремесленники, воины, крестьяне. Их жизни,
их судьбы висят на мне. Хотя они этого и не знают. А через неделю к
ним прибьётся ещё столько же. Шестнадцать тысяч взрослых душ… Вроде
бы не так чтобы и много в масштабах целой страны. Держу пари, царь
больше потерял в этой войне с казанцами только от проблем со
снабжением. Но какая же это сила в правильных руках! Да если бы я
хоть кусочек от этого смог направить в нужное мне русло – я бы
больше не нуждался здесь ни в чём. Да и морально неправильно было
бы бросить их практически на смерть. Нет, нельзя мне сейчас
помирать. Я открыл глаза, сел и ещё раз оглядел кажущуюся
бесконечной колонну, уходящую в даль и скрывающуюся за лесным
поворотом. Точно нельзя. Отказываться уже поздно. Я – шанс для этих
людей. Спасти их от гарантированного поражения – моя задача. Спасти
их – теперь уже мой долг.