- Джон, перестаньте, вы всё поняли.
Не коверкайте, не играйте словами.
- Хорошо, Генри. Думаю, надо будет,
чтобы мой помощник поговорил с этим Гаскойн-Сессилом подробнее. В
Лондоне.
- Отличная мысль. Если у него кроме
идей будут еще и организаторские таланты…
- Поживём, увидим, сэр Генри, вот
только я… здоровье…[3] да, в любом
случае, сегодня был весьма результативный день. И для нас, и для
Империи.
* * *
Лондон
16 апреля 1858 года
«Кто вам сказал, что апрель в Лондоне
– прекрасное время года? Не верьте этому мерзавцу и негодяю!» -
именно эта мысль терзала Генри Темпла, виконта Палмерстон, когда он
выбрался из кареты и направился к дверям клуба. Погода сегодня была
необычайно отвратительной: с северного моря пришел холодный воздух,
ветер пронизывал насквозь, дождь то пускался, то стихал, то
становился сильнее, подобно морскому шквалу пронизывая насквозь
этого невысокого, но еще крепкого мужчину. В последнее время
виконта сильно беспокоила подагра. Врач, несомненный шарлатан,
прописал бывшему премьеру овощную диету и воздержание от вина и
мяса. Негодяй! Тем более, что это его питание не приносило никакого
облегчения – крутило суставы, ходить было сложно, и если бы не
трость, на которую приходилось опираться, то… Он оступился! Ах, он
опять оступился! Верный слуга подхватил патрона под локоть. Жаль,
что менее чем год назад подхватить его было некому. Всего три года
назад он помог «урониться» правительству Абердина, слишком
самонадеянного и невоспитанного человека, которого сам Генри Джон
даже джентльменом не считал[4]. Не смотря
на нападки в парламенте, правительство Палмерстона пользовалось
огромной популярностью, особенно после успешной Восточной
войны[5]. Все знали, что Крымская
кампания состоялась именно благодаря деятельности его и его коллег
по парламенту. Эта война вознесла его на вершину власти. И как не
вовремя Орсини попытался убрать Наполеона III! Из-за этого
инициативного дурака Генри и пытался протащить через парламент
билль о заговорах. Самоуверенность! Это его так неожиданно подвело.
Темпл был уверен, что парламент поддержит его после триумфа
пятьдесят седьмого года![6] Ан нет! Ах!
Гримаса боли опять исказила лицо бывшего премьера. Вообще-то виконт
Палмерстон всегда отличался отменным здоровьем и был большим
охотником до женских ласк. И эта неожиданная атака болезни только
усиливало его плохое настроение.