Так почему же меня игнорируют? Нет, я ни в коем случае не
возражаю, просто хочу понять… Чёрт, как же не хватает возможности
поговорить с товарищами по несчастью!
О своей участи я старался не думать. Да, меня предали самые
дорогие и близкие люди, да, меня обвинили в абсурдном преступлении,
и да, Азкабан ужасен, но какой смысл в сотый раз пытаться понять,
почему со мной так поступили? Всё равно без свежей информации,
которой у меня неоткуда взяться, я не могу сделать правильные
выводы. Здесь и так невесело, так зачем портить себе настроение
неприятными воспоминаниями, в тысячный раз анализируя прошлое?
Повреждения постепенно зажили, и передвижения уже не причиняли
такой боли; конечно, хотелось на всё плюнуть и упиваться жалостью к
себе, свернувшись калачиком и глотая слёзы — так было проще всего,
но эту слабость я преодолел, буквально заставив себя встать в
первый раз, а дальше было проще. Утром и днём я мерил камеру
шагами, приседал, разрабатывая ногу, учился отжиматься, а после
вечернего обхода занимался анимагией — медитировал. Может, поэтому
дементоры не трогали меня? Или просто у меня не осталось счастливых
воспоминаний?.. Забавно было бы испытывать благодарность к
предавшим меня родителям и друзьям за то, что дементорам нечего из
меня вытягивать.
* * *
Прошёл ровно месяц с тех пор, как я попал в Азкабан. За это
время я успел не только привыкнуть к появлению личной жилплощади,
но и «подружиться» с соседями. Под соседями я подразумеваю Малфоя и
дементоров. Его камера располагалась через стенку, и я слышал всё,
что там происходило. Он не прекращал попыток поговорить со мной, а
в остальное время играл в слова с каким-то Реем. Почему-то больше
ни с кем эти двое не общались, хотя я отчётливо слышал ещё
нескольких заключённых поблизости.
Стражи не мешали мне совершенно. День на десятый в моей камере
появилось закутанное в балахон существо, посмотрело на меня пару
минут и ушло. Я был в шоке. С тех пор это уже стало традицией:
каждый вечер ко мне на минутку заглядывал дементор, после чего
отправлялся к другим заключённым.
Первым делом, как смог нормально двигаться, я тщательно
обследовал камеру. Находок оказалось немного, но каждая на вес
золота. Женская шпилька, обгрызенное перо и заржавевший перочинный
нож с обломанным лезвием. Умом я понимал, что за мной никто не
следит, однако инстинкт сработал быстрее: в мгновение ока я спрятал
всё найденное в обнаруженный ранее тайник за кроватью.