Виктредис осматривал сад, некогда ему
принадлежавший, с выражением брезгливости и огорчения на лице.
– Есть ли пределы омерзительности у
того, что вы сотворили с моим имуществом? – вопросил он наконец. –
Чтоб мне пусто было, здесь завелись дриады!
– Вы так говорите, словно речь идет о
клопах в вашей постели!
– О нет, это даже хуже клопов! –
процедил магистр, косясь на деревья. Не успел он договорить, как
подгнившее яблоко, сохранившееся на одной из веток, с необычайной
меткостью угодило ему в голову. Гонорий, притихший с той поры, как
мы поднялись на холм, довольно фыркнул и немедленно съел гнилой
плод, откатившийся к его копытам.
– А ведь это только начало, –
произнес магистр после череды проклятий, адресованных деревьям и их
обитателям. – С каждым годом будет становиться все хуже. Не завидую
тому чародею, попечению которого вверят Эсворд после того, как
обнаружится ваше бегство. Подумать только! Дриады! Эдак скоро здесь
появятся лесные духи, фавны, эльфы, пропади они пропадом...
Я, отмахнувшись от занудных
причитаний Виктредиса, принялась готовить место для прочтения
формулы, которая должна была придать демону человеческий облик.
Никогда еще я не накладывала чар личины и старалась скрыть свое
волнение. Демон же, напротив, даже не пытался изобразить
спокойствие и переступал с ноги на ногу, вздыхая и охая.
Главная сложность при наложении
заклятий, связанных с переменой внешнего вида, заключалась даже не
в том, что они требовали наличия изрядной силы у того, кто их
применял. Недочет этот я намеревалась восполнить за счет энергии,
которой здесь было так много, что она порой становилась осязаемой,
словно теплый ветер, чьи порывы отдавались во всем теле
покалыванием и приятной дрожью. Но существовал один нюанс, который
мне не дано было исправить, и заключался он в том, что эти чары
требовали изрядного художественного воображения. Новое лицо,
которым я должна была наградить Виро, следовало вообразить в
мельчайших подробностях, как воссоздает черты лица на холсте
художник, как скульптор придает куску глины нужную форму. Просто
вспомнить какую-то физиономию и произнести положенные слова было
недостаточно – такая личина быстро бы прохудилась, да еще и
вызывала безотчетное неприятие и страх у людей, как это бывает при
виде грубо размалеванной маски.