Вцепившись в локоть отца, чтобы не затеряться в толпе
раньше времени, я нетерпеливо приплясывала, отбивая ритм музыки
носком сапожка. Ноги сами собой стремятся пуститься в пляс, а в
груди жарким огнем распускается нетерпение.
Столь великолепное настроение раньше означало, что я на радостях
могу что-то спалить, но, к счастью, подобные конфузы остались в
прошлом. Я давно уже научилась держать свой огонь внутри себя. Отец
учил. Он, хоть и выгоревший, а всё же некогда маг, да и характером
я пошла в него. Он тоже бушевал и в юности, и сейчас. Оттого, по
его словам, и сгорел – не смог удержаться на краю, надорвался.
Иногда, в минуты ярости, он даже благодарил богиню за подобную
потерю: во всяком случае теперь он не смог бы причинить никому
вред. Уроки отца оказались мне очень полезны, я научилась
сдерживаться и пригашать свой пыл. Учение далось мне тяжело, но я
не переставала отца благодарить.
Первый танец я чинно оттанцевала с отцом, а потом – всё. Будто
метелью в ненастный день меня захлестнуло людским потоком.
Все были в масках, но, наверное, узнаваемы – я не ставила себе
целью определить, кто из молодых людей, хватавших меня за руки и
тянувших в круг, Ванг, а кто Стерлинг, а кто и вовсе дядюшка Лео
Оберлинг. В отличие от одинаковых мужчин я была вполне узнаваема:
косы до колен спрятать невероятно сложно. Таких тут больше нет –
думала я, пока вдруг не столкнулась нос к носу… с собой. В какой-то
момент, утомившись от буйных танцев (отчего все бальные вечера,
начинаясь со спокойных котильонов, спустя очень небольшое время
превращаются в вакханалию?) я отошла к окну, желая глотнуть свежего
воздуха и ледяного игристого вина, и внезапно увидела перед собой
тонкую девушку в платье сливочного цвета, бирюзовых перчатках и
длинными косами цвета красного дерева.
На девушке была кружевная полумаска. Костлявые плечи,
выступающие ключицы, длинный нос, твердый подбородок и густые брови
вразлет – я смотрела на себя будто в зеркало. Зажмурилась, пытаясь
справится с охватившим меня липким оцепенением, замерла на месте
– и тут же какая-то пара врезалась в меня, закружила, едва не
сшибив с ног. Я раскрыла глаза: и в самом деле передо мной было
зеркало. Отчего же я так испугалась своего изображения? Что-то было
в нем неправильное, необычное.