Спасибо, мамочка, что ты отправила меня не в полнолуние! Любой
здоровый оборотень от таких взглядов как лучина вспыхнет. Тем более
я, огненный маг. Сейчас-то голова кружится. И ведь даже Герхард не
замечает ничего. Как степняку удается?
К трактиру, где нас ждет горячий ужин и мягкая постель, мы
подъезжаем поздной ночью. Свободных комнат всего две. В одной
постелили женщинам, в другой, совсем маленькой, на полу спят
Герхард и господин Гренк. Степняк вызвался спать в карете - он
невысокий, ему удобно. Один из кучеров вообще не спит - стережет
сундуки. Второй на конюшне с "бандитами".
Под поношенными одеждами вдовы, оказывается, скрывается красивое
тело и великолепные золотые волосы. У нее талия такая тонкая, что
можно пальцами обхватить, а бедра и грудь, напротив, в меру полные.
Я завидую: моя фигура гораздо скромнее. Зачем же она прячет такую
красоту под одеждой не по размеру? Если бы ей надеть красивое
платье, сделать прическу и почаще улыбаться, на нее мужчины бы
заглядывались! Впрочем, это не моё дело. Мало ли что у нее в жизни
стряслось! Наскоро обмывшись водой из таза, я накидываю чистую
сорочку, переплетаю косу и засыпаю, кажется, раньше, чем моя голова
касается подушки.
Чуть свет нас поднимают стуком в дверь. Ох! Приеду к деду,
неделю отсыпаться буду! Бурча под нос, натягиваю вчерашнее платье,
застегиваю тьму маленьких пуговок на груди и животе. Заворачиваюсь
в шаль, растирая руки - меня знобит от недосыпа. Вдова, у которой,
оказывается, красивое имя Милисента, тоже выглядит помято. Мы
спускаемся в общий зал, где нас ждет горячий чай и жидкая сладкая
каша с сушеными ягодами. Герхард, видя, что меня сотрясает дрожь,
пытается натянуть на меня свой кафтан, но он настолько огромный,
что, кажется, я могу влезть в один его рукав. Аяз вежливо
предлагает свой жилет. У нас такое не носят - кафтан без рукавов
только недавно придумали во Франкии. Подобная одежда кажется мне
куда удобнее любимых в горах безрукавок, которые надеваются через
голову. Отчего мы не догадались сделать застежки спереди? И всё же
надеть одежду чужого мужчины совершенно недопустимо, но Герхард
благосклонно кивает. В дороге правила приличия смягчаются, но не
настолько же! Тем не менее я, не найдя возражений, просовываю руки
в рукава и запахиваю жилет на груди. Он красивый - черный с золотым
и алым шитьем. И хранит тепло тела Аяза, отчего мое сердце вдруг
пускается вскачь. А еще запах степняка мне неожиданно приходится по
душе. Он пахнет травами, горячим ветром и немного мужским потом.
Осознав сей факт, я немедленно хочу снять чужую вещь, но боюсь
оскорбить человека. Он же не имел в виду ничего такого! Встречаюсь
взглядом с Аязом и догадываюсь: имел и еще как. Его глаза обжигают.
Он очень доволен видеть меня в свой одежде. Удивительно, как быстро
я научилась читать его лицо! Вот настроение Эстебана мне удавалось
угадывать далеко не всегда. Я порой не понимала, счастлив он или
зол, а если зол, то на кого: на меня, на себя, на прислугу?
Впрочем, в его присутствии я думала совершенно о другом. Стоило ему
меня коснуться - даже ненароком, даже краем рукава - и я заливалась
краской, а в животе екало, будто я летела вниз на качелях.
Пропадали все мысли, слабели колени, дышать было трудно! А уж когда
он меня целовал, я забывала, что внутри меня огонь - напротив, я
растекалась как вода. Даже воспоминания о его поцелуях кружат
голову.