Оказывается – можно. Но как же жутко
это осознавать!
На пятый день к прочим требованиям
узница добавила просьбу давать больше воды. Кувшина едва хватает на
питьё. Ирия пыталась еще выкраивать на умывание лица. Но мытьё
волос и всего остального, не говоря уже о стирке, осталось в мире
прошлого.
В родном замке девушка привыкла к
ежедневной ванне. И теперь с ужасом представляла вполне осязаемое
будущее - зарасти грязью. И прочими сопутствующими элементами – с
шестью ногами…
Лучше уж сразу умереть!
При очередной попытке захлопнуть
окошко узница зло придержала его. И отчетливо выговорила:
– Этой водой я собираюсь мыться. А
умру от жажды – вам же хоронить!
На миг стало плевать на всё. Умирать
- так умирать! Только глупо - из-за этого.
А из-за чего не глупо? Почему не
отправиться в Бездну ради сохранения человеческого облика? Всё
равно пленнице змеиного аббатства предстоит кошмарная агония длиной
в десятилетия!
И почему сразу не догадалась
отказаться от еды и питья? Монашкам плевать, но матери-то – нет. А
она - уже не узница, а «черная сестра». Ирия об этом еще летом
слышала. И опять не задумывалась – в чём разница…
Ползут часы, монахиня не
возвращается. И яростный запал исчезает водой в песке. Высыхает.
Вымерзает. То ли вековые холод и сырость остудили порыв, то ли
жажда жизни берет свое.
Не вовремя! И уже слишком поздно -
ничего не переиграть. Осталось приготовиться к любому исходу.
Нет, не к «любому». Почти наверняка
дерзкие слова сочтут за бунт. Так что готовься умирать. Всё равно
ведь уже решилась.
Медальон остался в прежней одежде. Но
Его лицо Ирия помнит и так. И умрет с Его именем
в памяти.
Вот этот кувшин она успеет разбить -
когда войдут «братья». И острым осколком – себе по горлу.
Жаль, нельзя прихватить с собой пару
врагов! Или хоть одного. Но тогда ее горе-оружие успеют отобрать
еще до самоубийства. Нет уж - лучше тогда себя!
Бедный отец! О чём он думал в
последние мгновения? Папа ведь тоже был так одинок! А некогда
любимая дочь не помогла, не поддержала, не согрела... Эдвард
Таррент столько месяцев молча страдал один. В неделями не топленной
Закатной Башне.
Не согрела – потому что старательно и
упоенно жалела себя! Не думала ни о боли отца, ни каково в
тюрьме матери…
В замке Ирия привыкла ложиться позже.
И по этой причине или по многим другим – здесь подолгу лежала без
сна. И думала, думала, думала...