И совершенно забыла
холодно-равнодушную высокомерную женщину. В последний раз та
целовала и гладила по голове дочь, когда той было года три.
Напрасно, Ирия. Другая мать
существовала лишь в твоем воображении. А монастырь не смягчит
характер никому. Здесь и святая Бригитта взвоет!
– Впрочем, кого еще можно родить от
слизняка? Его даже ты сумела прикончить.
Папа – не слизняк!
Спокойно, Ирия.
– Мама!
Отчаяние вот-вот захлестнет. Держись,
Ирия! Иначе – конец.
- Мама, хорошо, что ты пришла. Я
знаю, кто убил моего отца! - она попыталась подражать тону
матери.
Получилось или нет – не понять. Себя
со стороны не слышно.
– Это сделала не ты? – всё тот же
ледяной, равнодушный голос.
– Нет.
Что-то в глазах бывшей графини
напомнило Ирии о… чём-то не просто неприятном, а
отвратительном.
Но о чём? Мысль проскользнула
призрачной тенью - и исчезла.
– Возможно, – не меняясь в лице,
бесстрастно бросила сестра Валентина. – Это всё, что ты хотела
сказать?
Сердце упало. Рухнуло.
– Ты мне не веришь?!
– Верю. Говори.
Когда Ирии было девять, один папин
друг со смехом рассказывал, как в одной книге допрашивали
преступников. Начинает хам - орет, брызжет слюной, грозит
всевозможными пытками. А сменяет его вежливый и мягкий дознаватель.
Прикидывается таковым.
Тогда это казалось смешным и отцу. А
если и нет – он всё равно из вежливости улыбался. Тюрьма и казни
для него существовали лишь в книгах.
Проверить, так ли поступают в
нынешнем Эвитане, Ирии не удалось. В Ауэнте ее не допрашивали.
Зачем? Отец ведь не делился с дочерью военными планами...
Почему это вспомнилось сейчас? И кому
труднее отвечать – парочке подобных мастеров допроса или
собственной родной матери?
Ирия пересказала всё - кроме ночных
кошмаров и привидений. Пересказала ровным голосом. Почти.
– Когда я вошла в кабинет - мне
показалось, папа еще жив! Я тогда не поняла, почему так
решила...
– И почему же? – перебила бывшая
графиня Таррент. Впервые проявила искру интереса.
– Я много думала, пока была здесь...
Там было МАЛО крови. Понимаешь, мама? Мало, а должно было вытечь...
– Губы дрожат – как не вовремя! – Намного больше! Понимаешь? А в
кабинете… столько бывает, если человек не убит, а легко ранен.
Очень легко...
– Это - всё?
– Нет! Еще «ратники»...
На лице Карлотты вновь - ничего,
кроме равнодушия. И всё труднее справиться с дрожащим голосом!