А также ребёнка может взять в
«аренду» зажиточный горожанин, который за любую провинность или
плохо выполненную работу, может наказать исполнителя: дать тумаков
или плетей, посадить в «холодную» - яма такая, чтобы отрок ума
набрался и за подобное самоуправство «арендатора» никто не сможет
наказать.
Во время рассказа Ириса все дети уже
проснулись и сидели плотным кольцом вокруг меня, кто-то
присоединялся к Ирису и дополнял его рассказ.
- Почему я оказалась здесь вместе с
вами?
Все потупили взгляд, Ирис тоже, но
ответила та девчушка, что недавно дала мне воды:
- Мама Яра, так где-то седмицу назад,
наш бунтарь Васк таскал корзины с готовым хлебом во дворце эра
Грува и одну корзину сумел запрятать и принести сюда в Коробку и
раздать детям. Понятное дело, что это всё вскрылось, за такую
провинность наказание ему назначил сам эр, на центральной площади
он должен был получить 20 ударов плетьми, а после такого никто не
сможет выжить. Вы бросились в ноги стражникам и те вас за
неповиновение эру Груву, а точнее за причинение препятствия
наказанию побили при всех на площади и били жестоко, - сквозь слёзы
закончила малышка.
- Вы пролежали здесь несколько дней в
горячке, а вчера под вечер вы как будто перестали дышать, - добавил
Ирис, - я от страха начал вас трясти, и вы проснулись, - с
облегченным вздохом прошептал ребёнок.
Мне подумалось, что именно в тот
момент мама Яра и померла, а в ее тело какие-то силы поместили
меня.
- Где сейчас Васк? - спросила я.
- Он в холодной, плетей ему дали, но
не 20, а 10, эр Грув посчитал, что вы вдвоем разделили
наказание.
«Как справедливо, мать его» -
подумала я, и, будь моя воля, этому эру не поздоровилось бы.
- Дети, а есть возможность нам всем
отсюда выйти?
- Есть такая возможность, - снова
заговорила девочка, - заплатите штраф за себя, и вас скорее всего
отпустят. Но это будет решать эр.
- А вас как спасти? И как тебя
зовут?
- Я не знаю, мама Яра. А зовут меня
Цвета.
Я решила познакомиться со всеми
детьми, а было их в комнате человек десять. У всех только имена,
фамилии они получат только в 18 лет.
А как нам выбраться отсюда я не
знала, но точно была уверена, что врач-хирург с огромным стажем
нигде не пропадёт, найдет работу в любом мире, тревожно только за
мои руки, если они не «чувствуют», то хирургом мне не быть, но до
этого нужно еще дожить. Тут снова послышались чьи-то тяжёлые шаги
за дверью, лязгнул замок и в помещение вошел давешний стражник: