Тоха выл, привалившись к стене. Не как волки, что ждали его
когда-то под деревом — те с нетерпением выли, с надеждой. А ему
одного хотелось — сдохнуть. Закрыть глаза и никогда больше в этот
мир не возвращаться.
Не сдох. Как-то жил потом, зачем-то. Ел, спал. Была возможность
— напивался. Толян его на слом работать пристроил, чтобы попусту
груши не околачивал. Весть о том, что Герман привез во Владимир
оглушенного бункерного, Тоха выслушал равнодушно.
Ну, привез. Жив пацан — хорошо. Он ему зла-то никогда не желал,
он Верку спасти хотел. И сталкеровских бойцов теперь на волю
отпустят. А то, что очкарик до свободы не дожил, так это они сами
виноваты, Толян предупреждал, что будет, если сбежать
попытаются.
Через неделю диктатор вызвал Тоху к себе.
— Вы же с бункерным, вроде, кореши были, — напомнил он. —
Давай-ка, навести паца…
— Нет! — вырвалось у Тохи. Громко, быстро, он и дослушать Толяна
не успел.
Диктатор подозрительно нахмурился:
— Почему это?
Тоха опомнился, взял себя в руки. Скорчил унылую рожу.
— Да что толку, к нему ходить? Он со мной здороваться-то не
станет, сразу по морде двинет.
Тоха знал, что двоих из засады на дальняке убил бункерный. И еще
одного тяжело ранил. В том, что за эти месяцы боевые навыки хилого
когда-то «пацанчика» вполне могли сравняться с его собственными, не
сомневался. Но останавливало не это.
Правду Тоха не сказал бы Толяну даже под пытками. Правда
заключалась в том, что ему отчаянно не хотелось встречаться глазами
с Кириллом. Ни за что и никогда!
Среди Диких бытовало мнение, что то, что случилось, устроили
«яйцеголовые», экспериментаторы хреновы. А теперь, понимаешь, сами
под землей засели и живут припеваючи, а простые люди тут, как мухи,
мрут. Если «цивильные» были Бункеру благодарны — за лекарства,
генераторы, защитные комбинезоны, — то Дикие подземных жителей
ненавидели. От нападения Бункер спасало лишь то, что самый тупой
Дикий понимал: хоть ты тысячу бойцов к люку пригони, умникам любые
их выходки — что слону дробина.
Тоху выкрали из родного дома в возрасте, уже вполне
сознательном, и ненависть новых соплеменников к Бункеру он впитать
не успел. Относился к его обитателям, в общем, равнодушно. Когда
Корявый пообещал самому своему шустрому и удачливому шпиону вернуть
сестру в обмен на какого-то бункерного задохлика, обрадовался такой
перспективе до смерти. Он ведь не знал тогда, кто украдкой обронит
нож на болоте. И кто заступится за сестру перед Сталкером, тоже не
знал.