— Куда уж проще-то, Полинька, —
заверил он, поводя рукой над зеркальной поверхностью. — Ты лишь
глянь в него — тебе и само оно все покажет, чего душенька твоя
желает.
То ли душенька моя не желала ничего
видеть, то ли чудесное зеркало забастовало, только никаких видений
в нем не наблюдалось…кроме моей же унылой физиономии. За окнами —
под настроение — шуршал дождь. Я отвернулась от предательского
зеркала, некоторое время бездумно созерцала бегущие по стеклу
струйки и, конечно, опять все пропустила…
Только боковое зрение не подвело:
отражение помутнело, по нему пробежала серебристая рябь…и пошла
картинка. Я мгновенно развернулась от окна и уставилась во внезапно
заработавший артефакт. Тут-то и выяснилось, что должно было
привлечь мое внимание.
Передо мной возникла узкая улочка, в
которую почти не проникал дневной свет. По ней быстро двигался
человек в черном плаще. Вот он оглянулся — совершенно незнакомое
лицо, точно впервые его вижу, — свернул к неприметной двери,
постучал. Ему открыли и после коротких переговоров впустили в
дом.
Едва дверь закрылась, как из соседней
подворотни вывернул «брат-близнец» первого персонажа — в точно
таком темном плаще и темной же треуголке. Осмотрел строение, в
котором скрылся «номер первый», тоже оглянулся… И, к своему
изумлению, я узнала господина Арбенина.
Надо признать, зеркало было толковым
агрегатом. Показывало со всех ракурсов, удаляло, приближало…
Хотелось нажать «стоп-кадр», да не было, к несчастью, такой кнопки.
Ну да ладно, если мы встретимся с ним еще хотя бы однажды, уж я
выспрошу, что это ему вздумалось красться тайком за каким-то
человеком. Слежка выглядела совершенно непристойным занятием для
персоны благородной, но вот поди ж ты…
— Не отвлекайся, голубка, — ласково
приструнил меня дядюшка. — Все узнаешь, когда время настанет.
Все-таки, похоже, он читал мои мысли
чаще, чем мне бы хотелось. Я потрясла головой, отгоняя все лишнее,
и сосредоточилась: урок еще не был закончен.
Тем же вечером я бесцельно таращилась
в окно и раздумывала о превратностях судьбы. Лень-матушка,
свойственная многим творческим натурам, и меня не обошла стороной,
но тут вдруг заглохла во мне намертво.
Никогда бы не подумала, что
добровольно снова «сяду за школьную парту», фактически вернусь в
детство золотое, и буду зубрить, тренироваться, и всячески грызть
гранит неведомой до сих пор магической науки. Может, я потому с
таким удовольствием каждый день приступала к занятиям, что
чувствовала ежедневное увеличение уверенности, прибавление каких-то
новых сил и то, как неотвратимо я меняюсь.