– Так точно, – отрапортовал Томас и поманил меня за собой, – а
теперь идем, познакомлю тебя с Фердинандом Вторым, отцом твоего
деда Иоганна.
– Это тот, что обратился в камень? – на всякий случай уточнила
я.
– Ага, – согласился менестрель, – идем, а то он там совсем один,
мне кажется, ему невероятно скучно. Никто не посещает.
– Чего ему скучать, он же, считай, памятник, – я пожала
плечами.
– А я, считай, мертвый, но чувства-то есть, – признался Томас, и
я прикусила язык.
Вдруг мой прадед и впрямь все слышит, как в сказке «Спящая
красавица», лежит такой недвижимый, и все понимает, только сказать
не может? Гадкое заклятье.
В Зимний сад я вошла, едва ступая, чтобы не потревожить вечный
сон прадеда. Я даже пожалела, что у меня нет цветов, возложить с
ним рядом. Зато приготовила пару фраз, чтобы сказать над его телом.
Во всяком случае, как-то так мы с мамой вели себя на кладбище,
когда навещали ее усопших родных.
– Вот, знакомься! Фердинанд! – Томас плюхнулся в кресло и провел
по струнам. Нежный звон прокатился под крышей зимнего сада, а я с
удивлением разглядывала прадеда.
Он действительно окаменел, и теперь сидел в кресле в военном
мундире, закинув ногу на ногу и сжимая в одной руке курительную
трубку, а другую – положив на подлокотник. Пышные усы и кустистые
брови придавали солидности.
– А почему он не лежит? – ляпнула я первое, что пришло в
голову.
– А чего ему лежать? – изумился Томас, – он как раз тут отдыхал,
когда прилетел самый злой волшебник. Поэтому где сидел, там и
остался.
– Логично, – согласилась я и сама удивилась, почему мне пришло в
голову, что он тут лежит, весь такой в парадной мантии, сжимая меч.
Вот что воздействие фильмов с людьми делает. – Ну, привет, – я
глупо помахала ладошкой у его носа и вновь разозлилась на себя.
Если он все видит, то сейчас думает: «Вот дура-то какая, а еще
правнучка».
– Я не дура, дед, я Изабела, – оправдываясь, призналась я. – И
мне никогда не рассказывали о Стохолмовом королевстве, и о магии, и
об этом всём. Так что, прости, я тут внезапно.
Томас, не сдержавшись, заржал, нарушив торжественность момента,
и мне захотелось сделать из его лютни, испанский галстук для
менестреля. Но я сдержалась, поскольку мероприятие было обречено на
провал. Вместо этого я беззлобно ткнула его шпагой.
– Эй, не дерись, – возмутился певец.