Весь талафский свет, разумеется, обходил Доминику стороной и
дружила она только с Валями. Маги обоих полов от неё шарахались,
едва завидев герб на кисете. Навсегда девичий герб: замужество
дочери Имидоров не светило. За исключением служанок, лишённых магии
и не посвящённых в дела Старой Крови, да её собственной матери,
дамы моей семьи были единственными дорсийскими женщинами, с
которыми за всю жизнь общалась Ника, и я не была удивлена, что она
сразу ко мне потянулась. Новая подруга много рассказала мне и про
маму Дрея, которую очень любила, и про моих живущих ныне
родственниц.
– Скиф! – олис тут же проявился, повилял хвостом и снова
кокетливо «спрятался». – Ты точно хотел застать нас врасплох,
разбойник?
– Пора подловить его дома и хорошенько вычесать, – объявила
Ника, поднимая ещё несколько золотых шерстинок.
К началу зимы мой питомец остался единственным поводом
улыбнуться и даже иногда посмеяться. В остальном причин для веселья
решительно не было и каждое утро я встречала с растущим
отчаянием.
Недавно добавилась новая проблема – аравис Лея улетел в окно,
открытое забывчивой горничной. Без него я не почувствовала себя
ощутимо хуже: белый аравис Дрея ко всеобщему изумлению и облегчению
тоже начал излучать Свет, едва я по-настоящему научилась с ним
общаться и находить в этом отраду. Кажется, больше всего сил давал
мне именно он и обручальное кольцо. Но окружающие теперь носились
со мной совсем уж как с чахоточной: даже подышать в саду без
сопровождения Зоры или кого-то из Семьи больше не отпускали. А ведь
прошло всего три месяца… и впереди по-прежнему было почти пять лет,
если ничего не изменится!
Как ни странно, но именно усадьба Имидоров, а не дом Левиса,
стала для меня настоящей тюрьмой. Ни о каких визитах, знакомствах,
поездках с целью развеяться и освоиться не было даже речи. Я жила
теперь в окружении заботы и понимания, но вот за ограду нельзя было
выходить ради собственной безопасности. В этом Тит проявил
настойчивость, едва до него дошло, что инспектор для меня
действительно самая настоящая угроза. Когда по началу его сыновья
или Ника предлагали мне попробовать прогуляться под их защитой, он
каждый раз страшно кипятился, поминая пауков, с которыми не
справился в одиночку. Но я и не особенно сопротивлялась: уходить
мне было решительно некуда.