И с тобой жить ему - не судьба. Сильная обида… страшная месть –
на погибель сделано. Если б и увидела я на нем, не знаю –
получилось бы отстоять? Скорее всего – нет. Так что сам он виноват.
Твоей вины нет. Полюбил бы другую – тоже помер. А нам с тобой
наука, дите… Что-то он не так говорил тогда, неправильно ты его
поняла, а может - не хотел рассказывать всем о вас. Не верь теперь
и тому, что услышишь, верь делам и подслушивать зарекись. Помни –
зарекись…
С тех пор, как все это случилось, прошло два года. Мы так и жили
в лесу вдвоем, вот только в поселок я теперь ходила только по
крайней надобности. О посиделках вообще речи не шло, хотя меня и
зазывали, и уговаривали. Прибавилось работы по хозяйству, поэтому
хоть и не надрывалась, но уставала я сильно. Да и после той истории
отпала всякая охота... А две мои подруги вышли замуж за наших
поселковых ребят.
Я на их свадьбах была. Сидела тихо в углу, смотрела… не хотела
внимания к себе, не хотела сейчас отношений с парнями - боялась
опять сделать что-то не так, ошибиться. А глупая ошибка моя, как
оказалось, могла стоить человеку ни много, ни мало - жизни. Как ни
уговаривала меня бабушка, а вину свою я чувствовала. Ко мне
подходили парни пригласить на танец, а я смотрела с опасением, не в
силах побороть эту непонятную отстраненность… терялась, неловко
отказывалась. Неудобно было, что своим отказом могла обидеть, а и
заставлять себя не хотелось. Уходила с гулянки, как только это
становилось возможным. Но все же кто-то тогда приметил меня,
заинтересовался.
Семнадцать лет – самый возраст замужества и к бабушке стали
заходить парни, чтобы поговорить обо мне. Просили разрешения
навещать, ухаживать за мной. Один, другой, третий… Я никого видеть
не хотела, отворачивалась, упрямо качала головой – не хочу их.
Никого не нужно. Вот подрасту, поумнею... может тогда. Бабушка не
уговаривала меня и не неволила.
Мама и Мила так и не появились, хоть и была надежда на то, что
подадут о себе весточку, раз живы и благополучны. А бабушка упорно
учила меня ведовству, хотя у меня мало что получалось. А она и не
ждала многого.
- Я почему надежду на Славу да Милу имела? Способность у них к
этому, а у тебя и нет ее особо. Как будто не пускает что… Учить я
тебя все же буду, а как помирать стану – силу отдам, только
приживется ли вся? И ты все равно не сможешь ни лечить путем, ни в
воду глядеть. Только защититься сможешь да опасности предвидеть, а
и то – только явные. Ну, как если бы ехала по дороге, а за
поворотом – лихие люди. Это сможешь увидеть светляками. Полечить
себя не сильно сможешь и близких кого. От простуды, от боли. А от
тяжелой раны – никак…