Вельд
Её тело… Тёплое и чуткое под холодным доспехом, оно сводит меня с ума. Дикарка не сопротивляется. Я ожидал, что она набросится на меня, едва коснусь её обнажившейся кожи, но этого не происходит. Был уверен, что она отшвырнёт меня прочь, когда сдеру с неё старую льняную рубашку, но она лишь задышала глубже, чаруя меня естественными движениями своей груди. Только когда мои губы оказываются у неё на шее, дикарка понимает, что творится неладное. Дёргается, пытаясь вырваться, но слишком слабо.
Решив, что, затягивая эту странную прелюдию, рискую упустить момент, я швырнул её на одеяла, животом вниз. Пленница тут же перевернулась, встречая меня яростным взглядом, но я успел придавить её тело сверху.
— Пусти! — выдыхает она.
Приподнимаюсь на локтях и улыбаюсь.
— Могу пустить. Пойдёшь к солдатам, и переночуешь у них.
Дикарка затихает. Мне нравится, что она не лезет на рожон. Но чувство, что она что-то задумала, не утихает. Прохожусь поцелуями по её груди, пробую кожу на вкус. Солоноватая, но пахнет лесом и чем-то странно близким и знакомым. Моя дикарка тихо охает.
— Тебя уже брали?
По злому блеску глаз делаю вывод, что нет.
— Я или солдаты, — напоминание необходимо, но от этих слов ярость в её глазах разгорается лишь сильней…
Альдэ
Зачем — так? Лунный казался таким… Таким родным. Словно я вернулась домой. Когда его губы коснулись шеи, меня прошило огнём. Я дёрнулась. Может, этим его и обидела? Руки исчезли. Исчезло тепло костра, сменившись жаром лесного пожара. Я оказалась на шкурах и едва успела перевернуться к нему лицом. Он действовал теперь резко и быстро, но это я могла стерпеть. Хуже угрозы, слетавшие с его губ.
— Зачем? — выдохнула я, когда они прозвучали второй раз, но лунный ничего не ответил, продолжая покрывать жадными поцелуями мою грудь.
Хотела я этого? Да. Моё тело желало его, но я понимала, что он не собирается заботиться обо мне. Страшно. Я не боюсь волков и медведей, а от того, что делали его пальцы, мне стало страшно. Я поняла, что назад пути не будет.
Лунный откатился в сторону, не глядя на меня и не говоря ни слова. Я отвернулась к стенке шатра и замерла, обнимая себя руками и уставившись перед собой.
Тепло разбилось холодными острыми осколками, которые резали душу тут и там.
Вельд
Было тошно. От того, что всё произошло, как всегда. От того, что теперь дикарка лежала, свернувшись больным животным, и смотрела в стену. Я хотел другого. Хотелось просто прижать напряженную, гордую даже теперь, спину к груди и смотреть, как дикарка будет засыпать. Но она - пленница. Стоило помнить об этом. Она не позволила бы мне взять себя, если бы я проявил слабость. Я положил локоть под голову и попытался уснуть. Нападения я не боялся. Долгие годы в доме Волка приучили меня просыпаться от малейшего шороха.