Хоть кто-то в этой семье возвращается, хоть кто-то держит слово.
Жаль, кроме Фионы оценить это некому.
Затылком я почувствовала Костин взгляд и сразу приготовилась к
издевательскому комментарию. «Поговорить не с кем? Или уже надо
бригаду санитаров вызывать?» — так когда-то высказался его отец,
застав меня за разговором с Фионой. Потом он описывал этот случай
маме на кухне, громко хохоча («У этой твоей девочки, вообще, все
дома?» «Нашей девочки, Андрюша», — укоризненно отвечала мама.).
Конечно, ведь говорить с другим живым существом (пусть даже оно не
может тебе ответить) — это точно клиника...
Но Костя ничего не сказал. А когда я повернулась, его сзади не
было.
Выглядела Фиона вполне здоровой. Живой, уж точно, а это само по
себе неплохой признак. Я подлила ей воды и начала собирать вещи. Их
оказалось неожиданно много, и я поняла, что складывать все просто
некуда. Даже если оставить все книги кроме учебников (чего я делать
не хотела), остальное не влезало в две спортивные сумки, два
рюкзака, три пакета-майки и одну коробку из-под принтера.
— Извини, — сказал Костя, — это я не подумал. Надо было купить
коробок.
Почему мне внезапно так захотелось на него наорать? И возникло
стойкое ощущение, что он такой нарочито спокойный и добренький,
якобы сочувствующий, специально, чтобы вывести меня из себя.
Но я выиграю в этой игре. Я буду еще спокойнее. Посмотрим,
сколько ты продержишься, Костя, когда поймешь, что меня
тебе не переиграть.
— Мы вернемся за остальным позже, хорошо?
Я молча кивнула.
Он взял все вещи, которые мог унести, а я оставшийся рюкзак и
обернутую от холода Фиону и закрыла за нами дверь.
Чем ближе мы подъезжали к его, а, по совместительству, и моему
новому дому, тем тяжелее становилось у меня на душе.
«Мне придется жить с ним под одной крышей», — эта мысль не
давала покоя.
Но вариантов не было.
— Приехали, — выдохнул Костя, останавливаясь.
«Приехали...» — мрачно согласилась я про себя.
Я никогда не была в этом районе города. Возможно, сыграл свое
эффект новизны, а к нему добавилось еще и психическое
перенапряжение, но, выходя из машины, я чувствовала себя так, будто
высаживаюсь на другой планете. Планете, которая бесконечно далека
от моей родной. Как во сне, дома, деревья, дороги — все вроде было
тем же самым, но одновременно каким-то не таким, словно бы
вывернутым наизнанку. Я не удивилась бы, окажись Костя враждебной
формой жизни, настроенной поймать меня в ловушку. Я даже рада была
бы такому исходу, ведь тогда открылась бы его настоящее лицо, этого
истинного сына своего отца. Пока же он скрывался и мимикрировал,
мне было здорово не по себе, я все с тревогой ждала, из какой же
коробки выпрыгнет чертик.