– Ты упрямый, невидимка… ты
справишься.
Я уже почти не чувствую, как она
гладит меня по плечу. Касания слишком легки, плечи слишком
нечувствительны…
– Выпрямь спину, –
бурчит Эвклей. – Чего согнулся – не старик еще!
Стикс, наверное, полагает так же:
наносила пару раз визиты вежливости и косилась странно. Сама
прямая, как копье проглотила, а я сутулиться только больше стал –
небось, так и хочется суровой титаниде взять дубину и выпрямить
Кронида.
Помню, своих детей она за осанку
дергала немилосердно.
Стикс приглашала побывать у нее во
дворце, когда буду осматривать Элизиум. Переспросил:
– Осматривать что?
Посмотрела еще более странно – ну и
Хаос с ней, можно будет у Гипноса узнать или у Гермеса.
Немезида и Мнемозина явились вскоре
после второго посещения Стикс, почти одновременно. Возмездие и
Память, в глазах у обеих богинь стыло вежливое равнодушие –
холоднее Стикса. Немезис – тонкогубая, остроглазая, сварливая
тетка, тут же подала жалобу на Эриний – хлеб, мол, отнимают,
вернее, нектар и амброзию. Нашлись еще мстительницы…
–Это она чтобы тебя
позлить, невидимка, – сочувственно протянула Ананка.
– Сама-то с Эриниями в кости играет и притираниями делится,
лучшие подруги.
Мнемозина-память была тиха и
незаметна и больше уделяла внимание не новому царю, а покрытой
воском дощечке в руках. Костяной стилос выводил по дощечке
непонятные письмена, сама Мнемозина – серый пеплос, серый гиматий,
вся повадка так и кричит: «Я – невзрачная мышка, не трогайте меня
никто» – глаза только раз и подняла. Засвидетельствовать
счастье от того, что лицезреет своего Владыку.
Лучше бы так и не отвлекалась от
таблички со стилосом. Один взгляд Мнемозины насторожил меня больше
всего стигийского бестиария, и до вечера мне не сиделось на резном
ясеневом кресле, заменявшем трон (трон Гефест обещал отковать сразу
же, как малость разберется с делами).
–Тревожишься,
невидимка, - понимающе протянула Судьба.
– Видел ее глаза.
–И что же в
них?
Там слишком ясно написано «Мы с тобой
еще встретимся»…
Эврином – божок, пожирающий мясо с
костей усопших, прячет в поклоне острозубую ухмылку. Кивают, как
старому знакомому, кровопийцы-Керы, что выдирают тени из мертвых на
поле боя. Застенчиво блестят окровавленными зубищами.
У троноса опять – Эвклей, лысина
сверкает почти как золото, Керы при одном виде распорядителя
испаряются тут же – надо будет узнать, может, он и их что-нибудь
таскать заставлял.