Но утекла злая весна, и оттаяла Ойса, ровно Снегурочка из
сказки, снова улыбаться начала, с девочками-ровесницами по лугам
бегать, да стараться натуру ведьмовскую от людей прятать, а ну как
снова узнают, испугаются, уничтожат?
Ойса глядела на Гуню, на его крепко сжатые губы, на морщины,
которые еще глубже прорезали лоб, на тени под глазами, глядела и
понимала, не уберегла тайны.
Кто прознал, кто надоумил отца Осоки, что это ее, Ойсы, рук
дело, немочь на подругу навести, неведомо.
- Как там Осока? – Ойса, хотевшая было обнять деда, замерла в
ожидании страшных слов.
Гуня вздохнул, опустил короб на пол, прошел к печи, сел на
чурбачок и поманил к себе Ойсу.
- Поди-ка сюда, деточка, присядь рядом да послушай меня.
Пяток шагов до печи показались Ойсе дорогой к омуту, но вот
коснулась дедовой руки, и на сердце потеплело, может, причудилось
все?
- Осока девка крепкая, оклемается, - дедко похлопал Ойсу по
руке, - не переживай за нее. Да вот только тревожно мне, вдруг
поветрие какое, тебе бы не захворать.
- Да какое поветрие? – удивилась Ойса, - Это ж, поди, она от
колючки приболела.
- Какой колючки? – Гуня нахмурился, меж бровей пролегла
морщина.
- Мы в лесу венки плели, так Нежа Осоке колючку и подала. Нежа,
она ведь в растениях не смыслит.
- Ну, уж волчатник от горицвета отличит, - откликнулся дед. –
Спасибо, что сказала, днем понаведую, взгляну на ранку.
- А мне с тобой можно? – Ойса осторожно сжала пальчиками широкую
ладонь старика.
- Нет, детонька, не получится, - вздохнул Гуня, - может, то и не
поветрие, а поберечься надо. Опять же я давно Шутихе, сестрице
своей, обещал отвар привезти, да все оказии не было. Вот и отправлю
тебя к ней с гостинцем. Побудешь седмицу-другую, - дедко отвел
глаза.
- Седмицу-другую, - эхом повторила Ойса. - Это ж времени-то
сколько. Как ты тут без меня справишься?
- А ничего, деточка, помаленьку. Что скучать буду, это верно, но
зато и ты погостишь, людей посмотришь, себя покажешь.
- Нужны мне те люди, - Ойса стала мрачнее тучи, - отсылаешь-то,
когда?
- Да вот прямо сейчас, - неожиданно хрипло ответил Гуня, -
давай-ка, доченька, поторопись, чтобы до полудня в дороге быть.
Ойса молча кивнула, сглотнула ком, вставший поперек горла, и
словно зачарованная, начала сборы, стараясь не глядеть на дедко. Да
и Гуня от нее взгляд отводил.