За оградой толпились всадники. Почти все в богатых, облицованных
парчой и подбитых мехами кафтанах, шапки тоже мехом оторочены,
сапоги высокие расшиты узорами. Не простые люди ко мне заехали —
бояре. Похоже, что-то случилось у них. Передний всадник держал
кого-то на руках, прикрывая красным плащом, на котором темнело
пятно. Кровь?
— Открывай, ведьма! У нас раненый, — крикнул тот, что стучал в
ограду.
— Чем же я помочь могу, я же не целитель? Пущу вас, а вдруг
умрет ваш товарищ в доме моём, так вы меня обвините.
— Не каркай, хрычовка! Делай, что велено! — продолжал
надрываться служка.
Было видно, что он и одет поплоше, и мехов на нем поменьше, и
оглядывается всё время на других.
— Пусти, бабушка, — негромко, но так, что и я услышала, и все
враз замолчали, сказал тот, что вез раненого. — Не довезём мы его,
а так, глядишь, и отлежится. Может, и ты сможешь чем помочь.
Он перекинул ногу через седло, скатился с коня как с горки,
мягко, чтобы не потревожить свою ношу, приземлился и шагнул к
калитке.
— Не было печали, — проворчала я себе под нос, но поспешила
открыть калитку. — Входи. А вам, — сказала остальным, — места ни во
дворе, ни в доме нет. Здесь ждите.
Захлопнула калитку, подобрала юбки и чуть ли не бегом похромала
за богатырём, поднимавшимся по ступеням крыльца.
— Сюда клади, — указала на лавку. — Что с ним?
— Медведь подрал. Полоснул лапой по груди. Порвал кольчугу и
грудь разворотил. Лекарь остановил кровь и сомлел. Сказал, что силы
все отдал. Кто-то вспомнил об избушке ведьмы поблизости. Вот и
рванули к тебе. Не обессудь, бабка, но надо, чтобы выжил. Любую
цену дам за жизнь его.
Подошла к раненому, откинула плащ. Да твою ж дивизию товарища
Доватора! Тут бригада хирургов высшей квалификации нужна или Френки
с её умением и знаниями, а что я могу со своими ничтожными
целительскими силами? Разве что воспользоваться современной
магомедициной.
— Мил человек, я попробую помочь твоему другу, а ты ступай к
своим. Подожди там, — я махнула рукой в сторону двери.
Но тот, сбросив кафтан на лежанку, сел на противоположную от
больного лавку, всем видом давая понять, что с места не
сдвинется.
— Ну как хочешь, — буркнула я и, резко повернувшись к нему,
щелкнула перед глазами пальцами, одновременно пошептав заговор.
Мужик уснул. Вытащив из дальней печурки бумагу и стило,
принялась строчить письмо: