– Ну и свинарник, – судя
по тону Линды, она не особо жаловала апартаменты жениха и появлялась здесь лишь
в самых крайних случаях, пряча брезгливость под маской сдержанного
недовольства. – И когда только ты успеваешь гадить дома, если все время ночуешь
в моей кровати?
Я покраснел от стыда и
мысленно проклял своего предшественника, оставившего за собой кучу хлама, на
уборку которого ушла бы добрая половина отведенного нам времени.
– Наверно, мне в самом
деле пора отказаться от известных соседей и поселиться в тихом пригороде, как и
положено любому нормальному человеку, – обещание сорвалось с языка и достигло
ушей девушки раньше, чем я сообразил, насколько подло вмешиваться в чужую
жизнь, ломая не принадлежащее тебе прошлое.
– Вот и отлично, – Линда
пнула носком туфельки край покрытого внушительным слоем пыли ковра и указала на
стену, где висел портрет белокурой женщины, чьи голубые глаза манили сильнее,
чем бессмертное творение Леонардо да Винчи. – А теперь признавайся, откуда у
тебя этот шедевр. Получил в подарок от мисс Ромс или купил непосредственно у
художника?
– Ни то, ни другое, – соврал
я с убедительностью оратора, выступающего на профсоюзном митинге. – Кто-то
оставил его у моей двери. Ну, и записку с именем адресата. Ты часом не в курсе?
Она отрицательно
покачала головой.
– Меня куда больше интересует
личность автора. Я бы сама заказала у него портрет. Держу пари, за это
изображение Элеоноры ты получил бы целое состояние. А если учесть популярность
ее шоу…
– Я не намерен продавать
чужой подарок. Пусть за него дадут все золото мира. И, умоляю, пожалуйста, не ревнуй
– это не стоит твоего страдания.
Постепенно мозаика
параллельного мира складывалась в законченный рисунок, уже миновавший стадию
сотканной из обрывков абстракции. Я получил общее представление о городе, о
населявших его жителях и о тех, кого еще вчера мог запросто называть друзьями
детства. Мне указали конкретное место в сложной структуре местного социума, и
теперь многое зависело от того, на какие великие подвиги хватит моей
затаившейся в ожидании смелости.
– Полагаю, Элеонора не
в курсе, что ее лучший портрет висит у какого-то проходимца в окружении самой
внушительной коллекции хлама в Англии? – женщина явно не давала Линде покоя. – Или
она бывала в твоей берлоге?