– Заходи, уважаемый! Конечно, заходи, – встрепенулся крестьянин.
– Не вижу, кто ты, поэтому не могу назвать по имени.
– Я Синос-возчик. Ты должен помнить меня. Несколько раз привозил
лекарей к твоей жене, – входя под навес, представился поздний
гость. – Работы много было. В Столицу возвращаться в ночь желания
нет. Хотел было заночевать под повозкой у твоего забора, да аромат
супа, идущий из вашего котла, не дал мне заснуть.
– В Деревеньке много работы для возчика? – переспросила я,
протягивая устроившемуся рядом с хозяином дома Синосу миску супа,
ложку и кусок лепёшки.
– Не знаю, как в другие дни, но сегодня много было, – невнятно
ответил тот, с жадностью зачёрпывая похлёбку. – День выбора третьей
жены, однако.
Посчитав, должно быть, что ответил на мой вопрос, возчик, ухая и
причмокивая, погрузился в еду.
– Что за день такой? – прошептала Шеля, толкая сестричку в бок.
Та только плечами пожала.
– Рано вам, попрыгуньи, этот день знать. Ваш день другой будет,
– ответил отец, отставляя пустую миску. – Вот тётке вашей, Мурун, в
самый раз был бы, но…
Поняв, что сказал лишнего, он замолчал, а потом, сердясь на
самого себя, заворчал:
– Наелись? Помогите доброй госпоже со стола убрать и идите
спать. Девочку тоже с собой возьмите.
Видя, как Аер чуть не подавился последним куском лепёшки, я
поспешила его успокоить.
– Нет-нет, мне ночью всегда что-то нужно бывает. То воды попить,
то одеяло поправить. Пусть со мной спит. Ты нам уголок выдели, там
и спать будем.
Пока девочки убирали со стола, мыли посуду, шептались и
хихикали, я тихо спросила у хозяина дома:
– Почему твои сыновья ведут себя, как наследные принцы, а не как
парни, выросшие на земле?
– Ох, добрая госпожа, разве только мои дети стали такими! Чуть
ли не половина крестьянских детей захотели стать рантье.
– Кем?! – ахнули мы с возчиком хором.
– Ран-тье, – по слогам произнёс слово Ывносар. Выговаривал он
его как мерзкое ругательство. – Началось это четыре или пять
оборотов назад. Столичные жители стали скупать наши наделы, строить
на них дома для летнего проживания. У нас же здесь река есть,
поэтому даже в самую жару по вечерам и ночью прохладно.
Старики, понятное дело, сопротивлялись такому новшеству. Как
можно традиции рушить? На этой земле выросли наши деды и прадеды,
как продавать корни свои? Но по дворам ходили говорливые люди и
рассказывали, что деньги, полученные за надел, дадут возможность
безбедно жить всю оставшуюся жизнь, без нужды гнуть спину, ковыряя
землю. Так и говорили – «гнуть спину и ковырять землю».