Группа заиграла популярный “медляк” на радость влюблённым парочкам.
- О, то, что надо, - наиграно обрадовался Рихард.
- Блин, знала бы я, что они будут играть, ни за что не вышла бы, - разочарованно протянула Эшли. - Вот тоска-то...
Зато для Рихарда всё складывалось отлично. Он подошёл ближе и довольно посмотрел на неё.
– Не бойся, я не стану тебя лапать и обнюхивать. Лишь самую малость, как того требует танец, о'кей?
– С чего бы мне бояться такого ботана? – фыркнула Эшли, позволив ему обнять себя за талию, сама же робко положила руки ему на плечи, и они медленно закружились в танце.
Рихард был выше её на голову. Рядом с ним девушка вдруг показалась самой себе какой-то маленькой, жалкой и невзрачной, растеряв свою показную браваду и желание прикалываться над ним. На самом деле она давно утратила веру в себя, разочаровавшись чуть ли не во всех и во всём на свете. Непонятное чувство вины, появившееся вскоре после расставания с Шоном мешало ей порой адекватно воспринимать реальность, занижая её и без того низкую самооценку. Короче говоря, её накрыла апатия, что случалось в последнее время всё чаще.
Эшли давно научилась прятать слабость за показной агрессией или холодностью, в зависимости от ситуации, но сейчас, в почти интимной близости к Рихарду, ей почему-то не хотелось притворяться. Ощущение его рук на её талии было даже приятным. Её давно так не обнимали.
“Всё же у него голубые глаза, а не карие, – рассеянно думала она. – Непременно скажу Кэтрин и Эмили, что они ошибались. Он симпатичный, но от красивых мужчин следует держаться подальше. Не любят никого, кроме себя, заносчивые мерзавцы!.. И чего этот Рихард ко мне прицепился? Что ему надо? Я ведь совсем не похожа на легкодоступную красотку, а их только такие и интересуют”.
– Ты когда-нибудь перестанешь думать и делать выводы за других? – ледяным тоном спросил Рихард. – Что за идиотская привычка? Глаза у меня голубые, но твоим подругам нравятся кареглазые мужчины, пришлось тогда сменить цвет специально для их восприятия, чтобы вызвать у них симпатию. Они обе только и видели эту иллюзию. Больше так не сделаю, слишком уж много возни.
Эшли с изумлением моргнула.
– Извини, я машинально, – произнёс Штайнер без особого раскаяния. Он не настраивался на то, чтобы прочесть её мысли, но они, словно волны, прорвавшиеся в эфир другой радиостанции, невольно были им услышаны.