Он проверяет мою реакцию — я это вижу. Не знаю, что в моих
глазах, но новая информация не вызывает страха. Я ведь и так уже
поняла, что Мэтт бессмертен. И не из этого века.
В какой-то степени уже даже свыклась с этой мыслью.
— Хочешь знать, как я её получил? — видимо, уловив это,
спрашивает Мэтт.
Съезжаю вниз и ложусь на спину. Всё ещё чувствую его взгляд, но
выдерживать его становится сложнее.
С одной стороны — да, мне хочется узнать. И ведь это не такая
опасная информация — он расскажет лишь как получил метку. А тогда
ведь ещё был человеком.
Но с другой… Так я проявлю к нему какой-то интерес. А это ни к
чему. Мэтт лишний в моей жизни, и его прошлое, как и настоящее,
никак не должны меня касаться.
— Преступление против короны, насколько я читала, — только и
говорю вместо прямого ответа.
— Любопытно… Сейчас мало кто об этом знает, — с интересом
откликается он. — Увлекаешься историей?
Замираю, издав прерывистый глубокий вдох. Мэтт спрашивает так,
будто ему действительно важно знать даже такую мелочь обо мне.
Непривычный интерес к моим делам и увлечениям. Эндрю такого не
проявлял.
— Люблю читать, — сухо поясняю. — Эндрю подарил мне редкую
историческую книгу. Так что именно ты сделал?
Последнее вырывается само — я вдруг боюсь, что Мэтт разовьёт
тему и спросит что-то ещё обо мне. Становится не только неловко от
его неравнодушия к моей жизни, но и не по себе от самой идеи
открыться ему чуть больше.
Видимо, этого хочется даже меньше, чем выразить любопытство к
нему.
— Меня взяли за кражу перстня у королевы, — неожиданно сообщает
Мэтт. Я была готова услышать что угодно: про восстание или мятеж,
про дерзость королю, даже про государственную измену. Но это… —
Точнее, я подстроил так, чтобы вина пала на меня. Ещё в те времена
можно было обмануть жандармов. Мало кто копал глубже. Но тогда это
было мне на руку.
Я недоумённо хмурюсь.
Да, Мэтт неоднократно спасал людей и по-своему благороден, но
подставляться сам? Это перебор. На убеждённого самоотверженного он
не похож.
— А чья вина была на самом деле? — вырывается у меня.
И тут же хочется забрать вопрос назад. Что-то подсказывает: я
имела отношение к этой истории. Тогда, в своей прошлой жизни.
— Одна девушка хотела вернуть то, что веками принадлежало её
семье, — словно в подтверждение моих мыслей отвечает Мэтт. —
Своеобразная реликвия. Она была дорога ей, как память.