Тот замер, сглотнул так, что желваки на лице заходили
ходуном.
– Ваша милость, я… хожу…
– Да? А тут у меня другие сведения, – судья положил перед собой
на стол несколько свернутых, мятых по краям листов бумаги, –
Кое-кто очень сильно обеспокоен спасением вашей души. Так, мол, и
так… Не ходит сеньор Батист Отвиль на мессу, – он развернул лист и
ткнул пальцем в строку: – Тут написано: «не впал ли этот человек в
ересь?»
Француз покосился на бумагу. Что там было написано, прочесть он
не мог, так как был не обучен грамоте.
– Вам повезло, мой друг, что эти доносы попали ко мне. А если бы
судебными делами провинции заведовал кто-то менее… добрый? Все-таки
я настоятельно рекомендую поддерживать нашу дружбу, – судья тряхнул
кошельком, и реалы в нем красноречиво зазвенели, словно бы намекая,
какая именно дружба интересует доктора права.
– И еще… скажите мне… Не известен ли вам человек по имени
Аурелиано Буэндия? – судья отмахнулся от мухи, которая села ему на
лоб.
– Это один из моих людей, – недоуменно произнес француз. – А что
с ним?
– Я думаю, что его надо… повесить, – судья скучающим видом
скользнул по реке.
В это время муха снова села на дона Гарсиа, и он снова от нее
отмахнулся.
– Ваша милость, вы за полгода повесили в этом городе трех моих
людей, – Отвиль смутился и побледнел. – Чем вам не угодил
Аурелиано?
– В этом городе за последний год я повесил тринадцать человек по
подозрению в речном пиратстве. Заметьте, сеньор, из них только трое
были – ваши люди, а остальные – бродяги, пьяницы, пеоны и
преступники. Но даже ваших я повесил за несговорчивость… и то,
потому, что вы, Отвиль, сам пожаловались, что они не делятся.
Француз помолчал, потом спросил:
– Что натворил Буэндия?
Муха, нагло спикировала на руку судьи в третий раз. Сеньор
Кинтера потряс кистью.
– Вы его давно знаете? – словно не услышав вопроса,
поинтересовался он, внимательно наблюдая за полетом настырного
насекомого.
– Не очень. Ловкий парень… На хорошем счету. С нами недавно.
Может быть… месяц или немногим больше того…
– Я так и думал…Так вот… Аурелиано ваш в тюрьме со вчерашнего
вечера. Я уже дал приказ отмерять ему веревки… Виселица давно
пустует.
Противное насекомое село на столешницу и на глазах судьи стало
нахально потирать лапки.
– Вы не ответили. Чем он не угодил вашей милости? – француз
нахмурился.