Я припомнила Сонину привычку всех и вся поправлять и подумала: «А ведь есть что-то общее между двумя деятельными особами. Во всяком случае, обе обожают командовать нами, простыми людьми». При воспоминании о подруге в груди сразу потеплело.
– А мне нравится. Мне кажется, ей действительно больше Алена подходит, – осмелилась я возразить Косте.
У меня в голове уже сложился свой образ девушки в сочетании с именем, и менять его я вовсе не собиралась. У яркой чернобровой казачки, кровь с молоком, непременно должно быть яркое имя. А что Лена? Довольно-таки распространенное, я бы даже сказала – избитое имя. К примеру, в нашем классе аж четыре Лены!
– Алена, так Алена, Спорить еще с вами, осподя… – устало вздохнул Костя.
Видно, понял, перечить девчонкам, которые только что спелись, – дело пустое.
– Ну вот. Не зря я шкурой почувствовала, Полина – наш человек. Ты не грусти, Поль, мы и тебе друга найдем.
– О чем ты, Ален? Я и не думала грустить.
– Ладно, притворяться-то. Думаешь, я не заметила, с какой тоской ты вслед Димке с Динкой глядела? Твой-то где?
Я, кажется, начинала привыкать к Алениной бестактности и, собрав самообладание в кучу, уверенно ответила:
– Мы недавно расстались. Моему парню пришлось уехать.
– Понятно… Попользовался и бросил. Все они такие.
Ну, уж нет! Никогда я не чувствовала себя брошенной.
– Неправда! Он любил меня без ума. И сейчас любит! Вам всем и не снилось, как он меня любит, – не сдержалась я, но быстро опомнилась: мои новые знакомые-то причем? – Простите, пожалуйста. Лучше закроем эту тему.
– Ну, если тебе неприятно… – обиделась Алена.
– Мне больно.
– Я же хотела тебя поддержать.
– Не надо меня держать. Я в отличной форме.
– Как же так? Был зверски влюблен и вдруг оставил, – недоуменно моргала, уставившись куда-то в темноту, искренне соболезнующая мне Алена-Лена.
– Бывает… – задумчиво ответил за меня Костя.
Я, ершась, кольнула его настороженным взглядом: о чем это он?! Что бывает? Что был зверски влюблен? Или что вот так оставил? Хотела, было, дернуться, но бесхитростный и даже какой-то отеческий взор его проник в меня через еще не до конца огрубевшую оболочку, и я догадалась: Костя тоже меня жалеет. Выходит, свой…